«Рождественские истории». Книга первая. Диккенс Ч.; Лесков Н.

Призрак приближался медленно, важный и молчаливый. Когда он был уже совсем подле, Скрудж склонил пред ним колено, потому что призрак словно разливал вокруг себя в воздухе какой-то мрачный и таинственный ужас.

Длинная черная одежда совершенно закрывала его с головы до ног и оставляла снаружи только одну вытянутую руку: иначе его было бы очень трудно отличить и отделить от густых теней ночи.

Скрудж заметил, что призрак высокого роста, величавой осанки, и что таинственное его присутствие наводит на человека торжественный страх и трепет.

Но более он ничего уже не мог узнать, потому что призрак не говорил ни одного слова, не делал ни одного движения.

– Вероятно, я имею честь находиться в присутствии будущего праздника? – спросил Скрудж.

Призрак не отвечал, но не опускал вытянутой вперед руки.

– Вы мне покажете то, что должно случиться, но не случилось еще… не правда ли? – продолжал Скрудж.

Верхние складки черной одежды на мгновение сблизились между собою, как будто призрак наклонил голову; но это движение было его единственным ответом.

Хотя и привычный к обращению с духами, Скрудж всё-таки чувствовал такой ужас в присутствии этого молчаливого призрака, что у него дрожали ноги, и он едва устоял на них, когда приготовился следовать за своим вожатым. Призрак остановился на мгновение, как будто хотел дать Скруджу время собраться с силами. Но волнение Скруджа только усилилось, особенно когда он подумал, что сквозь этот черный саван на него устремлены неподвижные взоры призрака.

– Дух грядущего! – вскрикнул он. – Я вас боюсь больше, чем всех прежних призраков; но так как я знаю, что вы желаете мне добра; так как намерение мое – переменить образ жизни, я с благодарностью готов за вами следовать… Не заговорите ли вы со мной?

Нет ответа. Только вытянутая рука указываете вперед.

– Ведите меня! – сказал Скрудж. – Ночь быстро подвигается, а я знаю, что для меня это время драгоценно. Ведите меня, дух.

Призрак так же удалился, как и приблизился. Скрудж следил за ним в тени его одежды, и ему казалось, что эта тень поднимает и уносит его с собою.

Нельзя сказать определительно, что они вошли в город: скорее, город выплыл кругом них и охватил своим движением. Во всяком случае, они очутились в самом сердце Сити на бирже, между негоциантами: быстро шныряли негоцианты во все стороны, звенели деньгами в карманах, собирались в кучки – потолковать о делах, смотрели на часы, задумчиво побрякивали огромными брелоками… и т. д. – словом; всё были те же, какими так часто видал их Скрудж.

Призрак остановился подле небольшой группы этих капиталистов и Скрудж, заметив направление его руки, также подошел – послушать разговор.

– Нет, – говорил высокий и толстый джентльмен с чудовищным подбородком, – больше я ничего не знаю – знаю только, что умер.

– Когда?

– Прошлой ночью, кажется.

– Как он распорядился своим состоянием? – спросил еще джентльмен с наростом на носу, похожим на зоб индейского петуха.

– Право, не знаю… Может быть, завещал своему Обществу… во всяком случае, не мне – вот это я знаю наверное.

Общий смех приветствовал эту шутку.

– Я думаю, – заговорил джентльмен с наростом, – похороны обойдутся ему не дорого: его никто не знал, и охотников провожать его тело найдется не много. Впрочем, я, пожалуй, пойду: мне была бы только закуска!

– Ну, так я всех вас бескорыстнее, господа! – заговорил джентльмен с двойным подбородком. – Черных перчаток я не ношу, на похоронах не закусываю, а всё-таки пойду, хоть без приглашения, и вот почему мне кажется, что покойник считал меня своим истинным другом – как ни встретится, всегда поговорит… прощайте, господа!

Группа рассмеялась и смешалась с другими. Скрудж узнал всех этих господ и взглянул на призрак, будто хотел попросить у него объяснения.

Призрак скользнул в боковую улицу и указал пальцем на двух только что встретившихся джентльменов. Скрудж опять стал вслушиваться в надежде хоть тут узнать слово загадки.

Джентльменов он очень хорошо знал: это были два богатые почтенные негоцианта, и Скрудж очень ценил их уважение к себе, разумеется, уважение в делах, просто и положительно только в делах.

– Как вы поживаете? – говорил один.

– А вы как? – спрашивал другой.

– Да хорошо. А старый-то «Gobseck» того… совсем рассчитался… Гм?

– Говорили мне… А ведь, не правда ли, холодно?

– Пора! Пора такая: святки… Вы, я полагаю, не катаетесь на коньках?

– Ни-ни: мне есть кой о чем другом подумать… Прощайте?

И ни слова больше. Таковы были их встречи, разговор и прощанье.