«Рождественские истории». Книга первая. Диккенс Ч.; Лесков Н.

Скрудж совсем потерял голову и перенесся со своим вожатым к какой-то железной решетке. – Еще не переступая за нее, он оглянулся кругом… кладбище! Тут-то, вероятно, и лежит под несколькими футами земли тот несчастный, чье загадочное имя Скрудж сейчас же узнает. Ей-Богу, хорошенькое было место: кругом стены соседних домов: по земле дерн и сорные травы; могил-могил столько, так утучнили они землю, что тошно становится… Славное местечко!..

Дух показал на одну могилу – Скрудж подошел к ней и прочел: «Эвэнезер Скрудж».

– Так это я себя-то видел на смертной кровати? – крикнул Скрудж, упав на колени.

Дух указал пальцем на него и на могилу, потом – на могилу и на него.

– Нет, дух, нет-нет-нет!

Палец духа будто застыл в одном и том же положении.

– Дух! – вскрикнул Скрудж, вцепившись в платье призрака, выслушайте меня; я уже не тот человек, не буду тем человеком, каким был до встречи с вами… Зачем же вы мне показываете всё это, если для меня уже нет надежды?

В первый раз шевельнулась рука призрака.

– Добрый дух! – продолжал Скрудж, лежавший ничком: – походатайствуйте за меня, смилуйтесь надо мною. Удостоверьте меня, что я могу переиначить все эти образы, если переиначу мою жизнь?

Призрак благосклонно махнул рукой.

– Ото всего сердца буду чтить я святки, и буду ждать их круглый год. Буду жить в прошлом, в настоящем и в будущем: все вы три духа дали мне незабвенные уроки… О! скажите мне, что я могу стереть эту надпись с могильного камня!

Скрудж отчаянно ухватился за руку призрака: рука выскользнула было, но Скрудж сдавил ее, как клещами; однако же призрак всё еще был сильнее Скруджа, и оттолкнул его.

Подняв обе руки в последней мольбе об изменении своей участи, Скрудж заметил, что одежды духа становятся тоньше и тоньше, и сам дух постепенно преображается, и преобразился в занавесный столбик постели.

Пятая строфа

Действительно – это был занавесный столбик. Да. И столбик над собственной постелью Скруджа, и даже в собственной спальне Скруджа. Перед ним был целый день – оправиться и переменить образ жизни.

– Буду жить в прошлом и в настоящем… – повторил Скрудж, соскакивая с постели. – Врезались мне в память три духовные урока. О, Джэкоб Мэрлей! Да святится праздник Рождества Христова.

– Не сняты они, не сняты! – продолжал Скрудж, обнимая с рыданием постельные занавески. И кольца целы… И всё, что я видел, – греза!.. Он мял и переминал платье, сам не понимая, что делает.

– Боже мой! – говорил он, схватив в обе руки чулки и становясь с ними в позу Лаокоона, оплетенного змеями. – Господи! я легче пуха, счастливее бесплотного духа, веселее школьника, пьянее вина!.. С праздником! Всех имею честь поздравить с праздником!.. Эй! кто там! Ау!.. Го-го-го!..

Одним прыжком перескочил он из спальни в гостиную и остановился в ней, запыхавшись.

– Вот и кастрюлька с кашицей! – кричал он. – Вот и дверь, сквозь нее же проник призрак Мэрлея! Вот и уголок, где сидел нынешний Сочельник! Вот и окошко, откуда я следил за грешными душами: всё на месте, всё в порядке… Ха-ха-ха-ха!

И это было так… Для человека, не смеявшегося столько лет, этот смех был торжественно великолепен, был родоначальником нескончаемых покатов со смеха.

– Не знаю я, какое у нас сегодня число? – продолжал Скрудж. – Не знаю – сколько времени провел я между духов. Ничего не знаю: я просто ребенок… И как бы мне хотелось быть маленьким ребенком… Эй, гэй, гой, гэй!..

Его восторг был умерен церковными колоколами, перезванивавшими во все тяжкие:

«Дини-дини дон-бум, бум! Динь динь дон, бум, бум, бум! Дон, динь-дон, бум»!

– Отлично! Отлично! – покрикивал Скрудж; подбежал к окошку и глянул на улицу. Не было ни изморози, ни тумана: был ясный, свежий денек, один из тех, что веселят и укрепляют, и гонят кровь по жилам в «плясовую». Золотое солнце; голубое небо; колокольный трезвон… Отлично! Отлично!..

– Какой сегодня день? – крикнул Скрудж из окошка какому-то, вероятно, на него же заглядевшемуся мальчишке.

– Что? – спросил изумленный мальчик.

– Какой сегодня день, голубчик? – повторил Скрудж.

– Сегодня? – еще раз спросил мальчик. – Да сегодня – Рождество.

– Рождество! – подумал Скрудж. – Стало быть, я его не потерял. Духи устроили всё в одну ночь. Они всё могут сделать – кто же в этом сомневается? – всё могут…

– Эй-эй, любезный?

– Ну что? – ответил мальчик.

– Знаешь ты мясную лавку на углу второй улицы?

– Конечно.

– Умный ребенок! – заметил про себя Скрудж. – Ребенок замечательный… Не знаешь ли ты, продана или нет индейка – не маленькая, а которая побольше?

– А! Это такая, что с меня будет?

– Восхитительный ребенок! – прошептал Скрудж. – С ним и разговаривать любо… Ну, эта самая, котеночек ты мой!

– Не продана еще.

– В самом деле?.. Пойди же – купи.

– Шутник! – ответил мальчик.

– Нет, – сказал Скрудж: – я говорю не шутя. Купи и скажи, чтобы принесли ко мне. Я дам адрес, куда ее отнести. Захвати с собою какого-нибудь мальчика из лавки, и вот тебе шиллинг. Если ты через пять минут вернешься с покупкою, я тебе дам еще.

Мальчишка полетел необгонной стрелой.