Рождественские сказки Гофмана. Щелкунчик и другие волшебные истории

И Пепуш выхватил из кармана пару пистолетов, всунул один из них в руку Перегринуса, а сам с другим стал в позитуру, вскричав:

– Стреляй, жалкий трус!

Перегринус стал на место, но заявил, что ничто не заставит его совершить такое безумство – стреляться со своим единственным другом, даже не подозревая из-за чего. И уж ни в коем случае он первый не посягнет на жизнь друга.

На это Пепуш дико захохотал, и в то же мгновение пуля вылетела из его пистолета и прострелила шляпу Перегринуса. Тот, не поднимая шляпы, свалившейся на землю, в глубоком молчании уставился на друга.

Пепуш приблизился к Перегринусу на несколько шагов и глухо пробормотал:

– Стреляй!

Тогда Перегринус быстро разрядил пистолет в воздух.

С громким воплем, как безумный, бросился Георг Пепуш на грудь своего друга и закричал раздирающим душу голосом:

– Она умирает, она умирает от любви к тебе, несчастный! Спеши – спаси ее! Ты можешь это! И спаси ее для себя, а мне дай погибнуть в диком отчаянии!

И Пепуш убежал прочь с такой быстротой, что Перегринус потерял его в ту же минуту из виду.

Тяжкое беспокойство овладело Перегринусом, он подумал, не вызвано ли бешеное поведение его друга каким-нибудь несчастьем с милой малюткой. Стремительно поспешил он назад в город.

Дома старая Алина встретила его громкими причитаниями, что бедная прекрасная принцесса внезапно очень сильно занемогла и, наверно, скоро умрет; старый господин Сваммер сам лично пошел за лучшим врачом Франкфурта.

Убитый горем, Перегринус на цыпочках вошел в комнату Сваммера, дверь которой отворила ему старуха. Бледная, неподвижная как труп лежала малютка на софе, и Перегринус расслышал ее тихое дыхание, только став на колени и наклонившись над ней. Как только Перегринус взял холодную как лед руку бедняжки, на ее бледных губах заиграла болезненная улыбка, и она прошептала:

– Это ты, мой милый друг? Ты пришел сюда взглянуть еще разок на ту, которая тебя так невыразимо любит? Ах! Оттого ведь она и умирает, что не может дышать без тебя!

Перегринус, почти обезумев от горя, разразился уверениями в своей бесконечной любви, твердя, что нет ничего в мире, чем он не пожертвовал бы для своей милой. Слова перешли в поцелуи, а в поцелуях как дыхание любви послышались снова слова.

– Ты знаешь, – невнятно звучали ее слова, – ты знаешь, мой Перегринус, как велика моя любовь к тебе. Я могу быть твоей, а ты моим, я могу тотчас же выздороветь, и ты увидишь меня расцветшей в свежем блеске юности. Как цветок, напоенный утренней росой, подниму я радостно свою поникшую голову, но – отдай мне пленника, мой дорогой, любимый Перегринус. А то я на твоих глазах изойду в несказанной смертной муке! Перегринус – я больше не могу, все кончено.

И малютка, только что приподнявшаяся наполовину, вновь поникла на подушки, грудь ее то поднималась, то опускалась порывисто, как в предсмертном борении, губы посинели, взор, казалось, угасал. В дикой тоске схватился Перегринус за галстук, но мастер-блоха уже сам прыгнул на белую шею малютки, воскликнув голосом глубочайшей скорби: «Я погиб!»

Перегринус протянул руку, чтобы схватить мастера. Но вдруг точно незримая сила удержала его руку, и совсем другие мысли, чем те, которые переполняли его только что, мелькнули у него в голове.

«Как, – думал он, – ты, слабый человек, предавшийся бешеной страсти, в безумии любовного вожделения принявший за истину ловкий обман, ты хочешь вероломно предать того, кому обещал свое покровительство? Ты хочешь заковать в цепи вечного рабства свободный безобидный народец, навеки погубить единственного друга, у которого слова никогда не расходятся с мыслями? Нет, нет, опомнись, Перегринус! – лучше смерть, чем измена!»

– Дай… мне… пленника… умираю! – Так, запинаясь, лепетала малютка угасающим голосом.

– Нет! – воскликнул Перегринус, в диком отчаянии хватая малютку в свои объятия. – Нет – никогда, но дай мне с тобой умереть!

В это мгновение послышался резкий гармонический звук, точно кто-то ударял в маленькие серебряные колокольчики. Внезапно губы и щеки Дертье порозовели, она вскочила с софы и принялась прыгать вокруг по комнате, разражаясь судорожным смехом. Можно было подумать, что ее укусил тарантул.

В ужасе глядел Перегринус на жуткое зрелище, в ужасе взглянул на это и доктор, остановившийся в дверях как окаменелый и загородивший вход в комнату следовавшему за ним господину Сваммеру.

Приключение шестое

Диковинное занятие странствующих фигляров в винном погребке, сопровождавшееся изрядными побоями. – Трагическая история про портняжку из Саксенгаузена. – Как Георг Пепуш приводит в удивление почтенных людей. – Гороскоп – Веселая борьба старых знакомых в комнате Левенгука.