Рождественские убийства

– Я знаю, что говорю, сын! Я знала Дэйви с самого детства. Знала его бедную мать и его бабку тоже. Говорю вам, он безобиден, как младенец.

– Знаешь, мама, что бы ты ни говорила, – заупрямился Боб, – мы все слышали, как наш Шерлок Холмс признался в том, что ему не удастся повесить это убийство на нас. Так что убийца по-прежнему Дэйви Мур.

– Ну есть еще я, – лукаво вставила Джулия.

– С тебя сняли подозрения, Джулия, – отрезал Боб.

– Верно, – протянула Берди. – Не могли же вы читать на пастбище на глазах у свидетелей и одновременно убивать Ширли.

– Полагаю, не могла, – жизнерадостно согласилась Джулия. – Значит…

– Если только свидетелей, находившихся от вас на довольно приличном расстоянии, не ввели в заблуждение. Они вполне могли принять висящую на пне шляпу за спокойно склонившуюся над книгой женщину. – Берди посмотрела на потолок. – В то время как эта женщина проскользнула за деревьями к дому никем не замеченная. Боб, Брэдли и Дэйви к тому времени ушли, а Джен находилась в своей спальне. Так что никакого беспокойства.

– Вы… это же просто… – густо покрытый помадой рот Джулии открывался и закрывался, как у выброшенной на берег рыбы. Она ошеломленно обвела взглядом присутствующих за столом, заметив озадаченное выражение лица свекрови, ужас Брэдли и гнев Боба. – Вы не можете столь бесцеремонно обвинять людей! Что вы о себе возомнили?

– Я пытаюсь дать вам понять, – спокойно произнесла Берди, – что Дэйви Мур без боя не сдастся. Было бы лучше, если бы убийца сделал признание. Но если мне придется доказывать его вину, я непременно сделаю это. Ведь обвинение Дэйви Мура основано на косвенных доказательствах, и отвечать перед законом должен другой. Я знаю, как и когда была убита Ширли Уинн. Мне понятно, почему ее тело нашли в листьях тыквы. Я знаю, кто ее убил и, кажется, догадываюсь почему. Вы понимаете? – Она медленно обвела взглядом присутствующих за столом, и стекла ее очков заблестели в желтых отсветах висящей над головами присутствующих люстры.

Джулия втянула носом воздух.

– Все знает, – прошипела она. – Прекрасно, мисс Всезнайка, расскажите же нам! Расскажите!

Берди зловеще улыбнулась.

– Будет лучше, если вы все узнаете сейчас от меня, не так ли? – Она повернулась к старухе: – Что скажете, Джен? – мягко спросила она. – Вы готовы рассказать, как совершили убийство? Или это сделать мне?

Джен Уинн устремила взгляд прямо перед собой, и ее губы почти не шевелились, когда она заговорила:

– Знаете, в городе, в больнице… было совсем неплохо. Там прохладно и уютно. В моей палате был телевизор. Глупые медсестры, некоторые из них были очень даже симпатичными, то и дело ко мне заглядывали. Приятные перемены. – Она глубоко вздохнула. – Джулия знает это и хотела, чтобы я осталась. Но Ширли не позволила. Забрала меня из больницы и вновь привезла в этот дом. Она сказала, что проследит, чтобы я никогда больше отсюда не уезжала до самой своей смерти. Уеду я только через ее труп. А посему…

– Мама! Мама, что ты говоришь? – Брэдли в отчаянии потянулся, чтобы взять ее за морщинистую руку, и мать впервые подняла на него глаза.

– Она била тебя, сынок, не так ли? – произнесла она, еле заметно улыбнувшись, а потом похлопала сына по руке. – Так же, как и я твоего отца. Мне все было видно, и очень это не нравилось. – В тот день было жарко. Впрочем, как и всегда в этом доме. И еще пыльно. Как ни борись с пылью, она все равно проникает через половицы. Это плохо и ужасно неудобно. Особенно когда человек так стар и болен, как я. Я пошла спать и услышала ее голос. Она кричала на тебя и несчастного туповатого Дэйви Мура. Джулии это надоело, и она ушла. А Боб ничего не смог сделать. И я подумала… что скоро Джулия не выдержит и уедет. И Боб последует за ней. А я останусь с Ширли и Брэдли и никогда уже отсюда не выберусь.

На выпасе замычала корова, и другая тихо отозвалась издалека. Тени стали еще длиннее, а петлявшая по долине дорога напоминала пыльную серую ленту. Люди в доме не двигались, вцепившись в стол, словно на терпящем бедствие корабле, в то время как дом погружался в сумерки.

Тишину нарушил монотонный хриплый голос старухи: