Рождественский пирог

Я тихонько хихикнула. Все это слишком походило на старомодную фарсовую комедию. Джики удобно свернулся у меня на груди, я погладила его по голове. Все мои знания о фермерстве ограничивались тем, что я слышала в «Арчерах»[10], но там бедняги только и делают, что выбираются из очередного кризиса.

— Какая у тебя в этом году роль? — спросил Алекс.

— Глвный жлоб. Отличная роль, даже слова есть. Вы ведь прдете псмотреть? — заволновался Том.

— Как же мы можем пропустить главное культурное событие года! Где будет спектакль? — спросил Алекс.

— В дурдоме, как всегда.

Я кинула на Алекса вопросительный взгляд. Он ткнул на наклейку в машине, гласящую «Проснись с Юным Фермером», и пояснил:

— Молодые фермеры каждый год ставят пьесу. Том у них — главная звезда. Спектакль показывают в театре сумасшедшего дома нашего графства. Обычно это весьма звездное представление, правда, Том?

Том хрипло рассмеялся.

— Уж плучше этих лндонских премьер. Отличная рбота, скжу я вам. Мы начали рптирвать в сентбре, а твоя мамаша неплохо прботала над костюмами. Честно гвря, я еще не до кнца заучил слова, но я пою свою партию овцам. Им нрвится.

— А кто в этом году играет главную женскую роль? — спросил Алекс и оглянулся на меня. — За нее прямо-таки дерутся, видно, потому, что всем до смерти хочется примерить женское платье. Однажды я пригласил на спектакль своего друга из Франции, так он от смеха чуть в штаны не наделал. Пришлось объяснить, что главную мужскую роль всегда играет девушка, а главную женскую — мужчина. Он долго потешался, а потом сказал: «Но это же закономерно, мой дорогой Алекс! Разве ты никогда не слышал об английском пороке?[11] Это все объясняет!» Французы слишком серьезно к себе относятся… Ну да неважно, кто же у нас примадонна?

— Артур Йео, — уныло сообщил Том.

Алекс расхохотался:

— Как же ему удалось вытянуть такой счастливый билет?

— Скажем так, мы пдзреваем, что он сжулил при жрбьевке, на том и покончим, — ответил Том.

Я ткнула Алекса в плечо, и он пояснил:

— Артур — местный инспектор рыбнадзора, а заодно и главный браконьер, специалист по лососине. Удобно, правда? К тому же он женат на женщине, которую иначе как «нашим сокровищем» в «Аббатстве» и не называют. Одесса фактически заправляет всем домом, а заодно и нами, неумехами.

Автомобиль подъехал к фермерскому дому и остановился. Том отнес спящих детей в дом. Димелза с кряхтеньем выбралась из машины, помахала нам на прощанье и двинулась следом. Через несколько секунд Том снова сел за руль и мы поехали дальше. Проехали мимо двух полуразрушенных колонн, на их верхушках притулились драконы, державшие петли ржавых кованых ворот.

Я различала лишь силуэты ближайших деревьев.

— Мы уже приехали?

— Почти, — кивнул Алекс, — подъезд к дому длинный.

Дорожка круто пошла вверх, и на кромке холма, на фоне темного зимнего неба появились очертания замка. Он был огромный. Я нервно взглянула на Алекса, надеясь, что Дэйви пошутил насчет призраков. Потому что с виду дом и вправду был похож на прибежище привидений.

Том затормозил у массивной дубовой двери, освещенной фонарем, и мы вылезли из машины. Я поплелась за Алексом, прижимая к себе Джики. По обе стороны двери высились вазоны для цветов, напоминающие дымоходные трубы. Их там было не меньше сорока. Алекс принялся вдруг считать.

— Ты что делаешь? — спросила я, дрожа от холода.

— Старая семейная традиция. Нужно сложить число и месяц своего рождения, отсчитать эту цифру от правой стороны двери, и в этой трубе будет ключ. Так, двадцать три плюс три равно двадцать шесть, так что ключ должен быть… — он наклонился, засунул руку в трубу, — в этой. — С лицом победителя он вынул из трубы большой ключ и направился к двери. — Однажды мне пришлось пережить настоящий шок: я засунул руку в трубу и вытащил огромную жабу. Очень неприятно.

Мы очутились в холле, от одного вида которого у меня перехватило дыхание. В жизни не видела ничего подобного. Буйство красок и просто фантастическое отсутствие порядка потрясли меня до глубины души.

Это был огромный зал со сводами и галереей менестрелей. И зал этот был до отказа забит всевозможными предметами, мебелью и прочим… барахлом. Стены густо увешаны картинами с сюжетами классическими (турки с саблями, овладевающие пленными красавицами; окровавленные фазаны, свисающие вниз головой из чаши с виноградом; влюбленные в эротических позах; греческие боги, заигрывающие со смертными) и современными (гигантские женщины с тремя глазами; флуоресцентные цвета поп-арта, расплывчатые импрессионисты и копия, как я предположила, известной работы Пикассо). Остальное пространство занимали иконы, зеркала, чучела животных в стеклянных витринах, всевозможные религиозные атрибуты, лепные карнизы, осколки колонн, канделябры, погребальные урны, фрагменты витражей и модели аэропланов. Определить цвет стен я не смогла, поскольку их просто не было видно. Окна закрывали шторы яркого изумрудного оттенка.