Рождественский пирог

Придерживая Джики, я подобрала сброшенные Алексом вещи и сложила белье и книги на один из многочисленных стульев, расставленных вокруг стола. На полу что-то блеснуло. Оказалось, кольцо с бриллиантом.

— Ого! — воскликнул Алекс. — Джокаста наверняка уже с ног сбилась, разыскивая свое колечко. Молодчина. Тебе в этой семье обеспечен успех!

Я внимательно рассмотрела свою находку. Крупный бриллиант крепился на кольце белого золота двумя лапками. На внутренней стороне было что-то выгравировано, и, поднеся кольцо к свече, я попыталась разобрать надпись.

— Draco custodiet aurum irreptum, — прочитала я, безбожно коверкая латинские слова, и вопросительно взглянула на Алекса, требуя перевода.

— «Дракон стережет золотые сокровища». — Он рассмеялся. — Это девиз семьи, разве ты не знала? Не волнуйся, на самом деле мы все нормальные. Честное слово.

В этом я сильно сомневалась, но промолчала. Если эта семейка нормальная, то я — Мерилин Монро.

Он обернул руки кухонным полотенцем, открыл одну из многочисленных духовок и достал блюдо. Затем сунул мне лопатку со словами:

— Ты раскладывай пирог, а я открою вино.

Я застыла с лопаткой в руке. Это был самый странный пирог из всех, что мне доводилось видеть. Из теста торчали розоватые рыбьи головы с выпученными глазами и хвосты с чешуей.

— Алекс, что это? — нервно спросила я.

— Что?

— Пирог, из чего он? Оттуда торчат целые рыбины, — в страхе произнесла я.

— А, это «пирог с удивленными глазами». У нас всегда подают его на ужин в сочельник. Рыбы удивленно глядят на звезды, потому он так и называется. На самом деле он не так ужасен, как кажется на первый взгляд.

Я осторожно потыкала пирог лопаткой и положила себе крохотную порцию. Слава богу, под корочкой рыба оказалась чищеная и порезанная на кусочки, а головы и хвосты служили только для украшения.

Попробовав, я была приятно удивлена. Картофель, брюкву, лук и рыбу прекрасно оттеняли сметана и петрушка, но смотреть на рыбьи головы я все равно не решалась.

— Этот пирог — дань уважения голодным детям из Маусхоула. Старый рыбак, Том Бокок, вышел в море в самый страшный шторм. Это случилось двадцать третьего декабря…

— А в каком году? — перебила я, прекрасно понимая, что занудничаю, но не в состоянии остановиться.

— Вообще-то совсем недавно, лет пятнадцать назад. Но точно не вспомню. Скорее всего эту историю выдумали мои родители. Наверняка никаких голодных детей не было, потому что сейчас вся ребятня в Маусхоуле носит кроссовки за сотню фунтов и режется в электронные игры. Ну, неважно. Так вот, старик Том поймал семь видов рыб, и на следующий день его жена испекла для всей деревни огромный пирог с торчащими из него выпученными рыбьими глазами. Все рыбаки напились сидра и к вечеру удивленно разглядывали звезды вместе с рыбами, отсюда и название. Должен тебе признаться, с годами я привык к нему. Теперь я и не представляю себе Рождество без этого пирога.

Тихонько потягивая вино, я озиралась. Когда-то этот дом был величественным, а теперь, похоже, пришел в упадок. Меня потрясла грязь вперемешку с блеском серебра в пламени свечей. «Аббатство» походило на этот диковатый пирог, все в нем было немного странное — с удивленными глазами. Редко я встречала дом или строение со своим характером. «Аббатство» же хоть и было ветхим, но в нем все еще чувствовалось биение жизни. Дом словно наблюдал за нами. Я поставила бокал и улыбнулась Алексу.

— Мне тут очень нравится, — с чувством сказала я, снова осознавая, что пьяна.

— Я рад. Не хочется менять тему, но ты заметила, что Джики только что кончил у тебя на плече?

Глава шестая

Мы прикончили бутылку вина, потом я неуверенно поднялась, собираясь последовать за Алексом в мою комнату.

— Может, надо помыть за собой посуду?

— Ты что, с ума сошла? У нас полно тарелок, — легкомысленно ответил Алекс.

Но ведь тарелки моют не потому, что они кончились, хотела возразить я, но передумала, ибо заметила рядом с огромной каменной раковиной кособокую башню из грязной посуды. От одного ее вида у меня подогнулись коленки. Тут посуды как минимум за неделю.

— А у родителей твоих разве нет помощника? — поинтересовалась я.

— Конечно есть. Я же говорил тебе, Одесса Йео, жена Артура, — удивленно отозвался Алекс, потом проследил за моим взглядом. — Ну, Одесса занимается хозяйством от случая к случаю, к тому же ее часто отвлекают: мама требует позировать ей, а папа — почистить какую-нибудь антикварную рухлядь. Но Дэйви уверил, что простыни у тебя будут чистые.

Алекс забрал в холле мой багаж, а я сунула коробку с остатками подарков под елку. Мы начали подниматься по лестнице, украшенной искусной резьбой. На каждой ступеньке ноги спотыкались то о шляпную картонку двадцатых годов, то о баночку с бусинами, то просто о кучку сосновых шишек. Наверху лестница изящно расходилась в две стороны.