Рождественский пирог

— А у меня игрушечный «мерседес», черт возьми. Ну разве не издевательство — ведь сколько раз говорил, как мне хочется иметь настоящий, — буркнул Эдвард, разливая вино.

— Да брось, пап, мы же все знаем, что это ты подарки принес! Мог бы положить себе то, что на самом деле хотел получить, — сказал Дэйви, нежно улыбаясь отцу.

— Нет-нет. Это совершенно точно не я. — Эдвард оглядел нас.

Все застонали.

— Эдвард, ты всегда так говоришь! Но нас не проведешь… — Алекс с удовольствием проглотил устрицу.

— Нет, не я, — продолжал отпираться Эдвард.

— Конечно нет! — хором завопили Джокаста, Алекс и Дэйви, подражая удивленному тону Эдварда.

Все дружно рассмеялись, и тут пахнуло холодом. В дверях стояла Табита, местное привидение.

Джокаста с Эдвардом вскочили и поздравили ее с Рождеством, а Дэйви налил вина. Но Табита попросила стакан воды и содрогнулась при виде устриц.

— Бедные существа, — жалостливо сказала она. — Не понимаю, как вы можете… это так жестоко…

Все семейство терпеливо улыбнулось, и я поняла, что подобные фразы тут звучат часто.

Присев, Табита вскрикнула:

— Господи, что творит это животное?!

Бедняжка указывала пальцем на Джики.

Я даже не стала оборачиваться — и так знала, чем он там развлекается.

Глава восьмая

Когда дело дошло до последней устрицы, Джокаста схватила ее и сказала:

— А теперь пойдем поздравим с Рождеством старых Стентонов, а потом споем именинную песню.

И она заторопилась, в спешке даже уронив салфетку. Из-за стола вылезли и все остальные — не забыв прихватить бокалы с вином. Я последовала их примеру. Интересно, куда это они?

Почему-то я решила, что мы отправимся в спальню к какому-нибудь престарелому родственнику, но все вышли во двор и прошествовали через лужайку к надгробию с драконом.

Небо чуточку расчистилось, ветер стих, но холод по-прежнему стоял собачий.

Джокаста положила устрицу на могильный камень, а Эдвард окропил ее вином. С изумлением я заметила, как по его щеке ползет слеза. Не привыкла я к тому, чтобы люди так открыто выражали свои чувства. Не могу припомнить ни единого случая, чтобы папа плакал, даже когда наша сборная продула чемпионат по крикету.

Алекс и Дэйви обняли отца, а Джокаста нежно взяла его за руку. Я заметила, как все они обменялись понимающими взглядами, и отошла в сторонку, чтобы не мешать. Наверное, стоит вернуться в дом, здесь дело явно сугубо семейное.

Но тут Джокаста неожиданно обняла меня, притянула к себе и, глядя на могилу, сказала:

— А это Поппи, близкий друг Дэйви, которая, я надеюсь, скоро станет другом всей нашей семьи. Она гостит у нас в первый и, надеемся, не в последний раз, поэтому мы подумали, что вам захочется с ней поздороваться.

Я нервно оглянулась, но все проникновенно улыбались и таращились на могилу.

— Позволь представить моих родителей, Эдит и Роберта, а также моих бабушку и дедушку, Грейс и Гарри, — хрипло пробормотал Эдвард, — семью, лучше которой нет во всем мире.

Знаю, со стороны все могло показаться слащавым фарсом, но на самом деле это было не так. Я откашлялась и проговорила:

— Эдит и Роберт, Грейс и Гарри, меня зовут Поппи… Ну, мы пришли поздравить вас с Рождеством. Хочу сказать, что мне тут очень нравится и у вас потрясающе красивый дом. И все вы — просто замечательные!

Джокаста поцеловала меня, Дэйви и Алекс дружно зааплодировали, а у Эдварда сделался такой довольный вид, что я совсем не чувствовала себя дурочкой. Табита в знак благодарности даже протянула мне свою перуанскую шапочку.

Обычно в обществе малознакомых людей я дико стесняюсь, но со Стентонами было невероятно легко и комфортно. Возможно, из-за их эксцентричности у меня просто не было возможности задуматься о том, как я выгляжу и что делаю, — я только и успевала, что открывать от изумления рот. Ну и кроме того, с таким другом, как Дэйви, я успела ко многому привыкнуть. К тому же один из членов этой семьи нравился мне просто до неприличия. И даже Эдвард, которого поначалу я сочла строгим и грозным, на поверку оказался милейшим созданием, похожим на рычащего плюшевого мишку.

Когда мы уже собирались вернуться в относительно теплое нутро «Аббатства», я указала на латинскую надпись на могиле, точь-в-точь такую же, как на кольце Джокасты:

— «Дракон стережет золотые сокровища». Золотые сокровища — это великие предки?

— Нам хочется думать, что именно так, милочка, — сказал Эдвард. — Хотя в молодости, когда парнишкам нашим было лет по восемь, мы искренне верили, что возле каждого дракона непременно нужно выкопать ямку поглубже и наверняка в одной из них найдется настоящее золото. Но знаешь, чем старше я становлюсь, тем больше склонен считать, что золото — это наша родня.

Дэйви тем временем пристально разглядывал крышу. Я проследила за его взглядом — он был устремлен на водосточные желоба, украшенные драконьими головами.

— Что там? — спросил Эдвард, подняв голову.

— В отличие от тебя, я еще не потерял надежды, что в нашей семейной легенде есть доля истины. Может, мне завтра стоит заняться крышей?