Рождественский пирог

Дэйви расхохотался и сказал, что однажды ему подарили бархатный галстук-бабочку на резинке.

Эдвард на мгновение даже остолбенел от подобной дикости.

— Мальчик мой, какой ужас, — пробормотал он, придя в себя. — И что за дурак подарил тебе этот галстук?

— Артур с Одессой.

— Ну, тогда не страшно. Очень мило с их стороны, — с облегчением ответил Эдвард.

Алекс болтал с Джокастой, а я украдкой разглядывала его. Какой все же красавец! Поймав мой взгляд, Алекс довольно подмигнул, я покраснела и отвернулась. Должно быть, у меня с головой не все в порядке, если возомнила, будто у такой обычной девушки, как я, есть хоть крошечный шанс заполучить его, но… Он же явно дал понять, что как минимум заинтересовался моей особой. И надо ковать железо, пока горячо, пьяно подумала я. И пусть он самый великий Казанова в мире, мне наплевать. И плевать, что у него есть официальная подружка, ее-то здесь нет. Эх, и почему я никогда не конспектировала статьи о том, как завлечь мужчину? Почему вечно первым делом искала в журналах раздел с кулинарными рецептами?

Эдвард снова наполнил наши бокалы, я тихонько икнула. Джокаста тут же подскочила ко мне:

— Поппи, я знаю прекрасное средство от икоты…

Зал огласили стоны.

— Только не это! — взмолился Дэйви. — Поппи, не соглашайся. Тогда нам придется тут сто лет просидеть, и мы так и не сможем открыть наши подарки.

— Ерунда. Так, Поппи. Сейчас я кое-что напишу у тебя на лбу, а ты должна сосредоточиться и догадаться, что это за слово. Хорошо?

Я растерянно кивнула, понадеявшись про себя, что Джокаста не станет писать какую-нибудь заумь.

Джокаста не торопясь вывела букву на моем лбу.

— М? А? О? — спросила я.

— Теперь поняла, что это надолго? — опять заныл Дэйви.

— Потише, дитя мое. Позволь Поппи сосредоточиться, — сказала Джокаста.

Спустя четверть часа я наконец угадала слово.

— Оленина?

— Ну конечно! Именно котлеты из оленины нам с Эдвардом подавали на завтрак во время медового месяца, правда, милый? И знаешь, он до сих пор готовит их по утрам в воскресенье, мы лакомимся ими в постели. — Джокаста игриво улыбнулась.

Эдвард с обожанием взглянул на жену.

— Поппи прекрасно понимает, что мы все друг друга очень любим, — с пафосом объявила Джокаста. — Вы только посмотрите на ее брови! Да по ним читать можно.

Я нервно потрогала бровь. И что по ним можно прочесть? Нет, меня явно принимают тут за кого-то другого.

Глава девятая

Джокаста настояла, чтобы мы дождались Табиту, а уж потом начали открывать подарки. Мужская часть семьи выразила бурное недовольство.

— Ну честное слово, мальчики, от вас никакой помощи, а я за нее очень волнуюсь, — печально вздохнула Джокаста. — Она тут уже три дня, а до сих пор практически ничего не съела, да еще молчит, где ее носило и чем она занималась. Хотя и слепому видно, — впрочем, непонятно, как это слепому может быть что-нибудь видно, ну, неважно, так говорят. И потом, у нас же был тот слепой настройщик роялей. Как его звали, Эдвард, ты не помнишь?

— Кажется, Дрессер, но, по-моему, он не был слепым. Точно, он хромал…

— Ты меня сбиваешь с мысли. Я хотела сказать, что и слепому видно, что с нашей дочерью творится неладное. Поппи, может, ты сумеешь разговорить ее?

Просьба меня обескуражила. Мне и с давнишними знакомыми трудно разговаривать, а тут малознакомая чокнутая. Я, конечно, рада помочь, но вряд ли из меня выйдет хорошая жилетка для Табиты.

— Ох, ну что вы. Я не смогу, я…

— Вот и чудненько! — обрадовалась Джокаста. — Тогда давай сегодня после обеда?

Я умоляюще посмотрела на Дэйви. Он рассмеялся.

— Джокаста, перестань. Ты заставляешь Поппи делать то, чего она не хочет!

Джокаста тяжело вздохнула и осела в кресле.

— Неужели? Прости, дорогая. Но я так волнуюсь за нее. Я подумала, что если бы она смогла поговорить со своей ровесницей… понимаешь? — Она закрыла лицо руками и всхлипнула.

Алекс быстро налил всем вина, и я с восхищением наблюдала, как они втроем утешают Джокасту. Я попыталась представить свою мать, столь бурно тревожащуюся за меня, и не смогла. Отец пробурчал бы что-то невразумительное, не отрываясь от спортивного раздела в газете, и на том все эмоции иссякли бы. А в этой семье не привыкли таить свои чувства. Удивительно.

— Если вы думаете, что это поможет, я попробую поговорить с ней. Но я правда не уверена, что из этого что-то выйдет…

Джокаста благодарно улыбнулась мне, а Эдвард легонько подмигнул.

— Я очень вас прошу, давайте хотя бы в Рождество не будем говорить о Табите и ее бесконечных проблемах. Мам, вот не надо на меня так смотреть. Твои мелодраматические взгляды на меня не действует, я к ним привык еще в детстве. — Дэйви повернулся ко мне: — У нашей матери просто талант беспокоиться обо всем на свете, но ты не слишком поддавайся ей, иначе и глазом не успеешь моргнуть, как уже будешь позировать ей обнаженной с букетом в руке, лязгая зубами от холода!

Джокаста откинула голову и громко расхохоталась.

— Он прав! Нет, сегодня о семейных проблемах мы говорить не станем. Так что же нам делать с ужином?