Рождественский пирог

— Карбункул. Григорианский. А помните, еще загадывали «доксографер»? — Дэйви захлопнул книжку.

— А это еще что такое? — спросила я.

— Это человек, который записывает мнения философов, — пояснил Эдвард. — Ну и год тогда выдался. Мы не расходились до пяти утра, но потом, я думаю, не обошлось без жульничества, потому что выиграла Одесса!

Я вспомнила своих родителей, которые если вдруг и устраивали вечеринку, то просто покупали пару бутылок хереса и пакетик сырных крекеров. Общение сводилось к обсуждению погоды, в лучшем случае кто-нибудь хвастал покупкой новой машины или недавней поездкой в отпуск за границу. Я попыталась представить своих родителей здесь, на рождественской вечеринке в «Аббатстве». Картинка вырисовывалась настолько невероятная, что я даже рассмеялась.

Джики спрыгнул с меня и стал разминаться, бегая по полкам шкафа. Спор по поводу слова разгорелся такой жаркий, что даже Табита слегка разрумянилась.

— Бутыль!

— Валтасар!

— Крещендо!

— Гондольер!

— Ерунда, ты бы еще матадора предложил!

— Какая жестокость! Разве можно так мучить бедных быков, как эти испанцы…

— Ой, Табита, да перестань ты. Мы же не говорим, что коррида — это хорошо, просто слово такое есть.

— Но мне все равно жалко бедных бычков…

— Минотавр!

— И кто, черт возьми, сможет угадать это слово?!

Джики с визгом носился по комнате. Я заволновалась, что он может ненароком разбить какую-нибудь вещицу, и поманила его виноградом. Он снова запрыгнул ко мне на плечо, и я погладила его. Джики застрекотал в ответ и принялся копаться в моих волосах. К этому я уже привыкла, хотя меня не оставляла мысль: а вдруг однажды он там что-то найдет?

— Придумал! — завопил Дэйви, тыча пальцем в Джики. — Примат. Что скажете? Ну, в смысле похожий на обезьяну.

— Дорогой, мы знаем, что значит «примат», — ответила Джокаста обиженно. Видимо, ее рассердило, что не она придумала такое замечательное слово.

— Отлично! — сказал Эдвард.

— А что будет, если никто не угадает? — спросила я.

Все уставились на меня в полном недоумении.

— То есть как? — удивился Алекс.

— Ну, допустим, никто не скажет слово «примат». Что тогда?

Эдвард откашлялся.

— За всю историю существования вечеринки ни разу не было такого, чтобы кто-нибудь не сказал слово. Вечеринка будет продолжаться до тех пор, пока кто-то не угадает. Если нужно, то несколько дней. Двери запирают на ключ и гостей пересчитывают. Никто не может уйти до окончания игры.

Мы покатились со смеху.

— Надо же было подумать такое, — разошелся Эдвард и ударил кулаком по столу. — Что слово не угадают! Непостижимо! Невозможно. Больше того, такого ни разу не было и не будет! Это я вам говорю!

— Эдвард, из тебя бы вышел прекрасный политик — ты так убедительно стучишь по столу кулаком! — восхищенно промолвила Джокаста.

Мы прошли в зал и расселись у камина. Джокаста взялась за вязанье и велела Дэйви достать семейные фотографии. Он вытащил огромный альбом из комода. Из него посыпались фотографии и, к моему удивлению, рентгеновские снимки. Алекс схватил один из них.

— О, это, кажется, мои ребра! Черт, больно было!

Джокаста ласково посмотрела на него и повернулась ко мне:

— По-моему, в костях есть какое-то особое очарование, правда? Конечно, когда на них подобающая плоть. (Я беспомощно кивнула — как будто раньше тоже много об этом думала и пришла к такому же выводу.) Я сохранила все рентгеновские снимки своих детей. Наверное, если собрать их вместе, то окажется, что они успели сломать все, что только можно. Их детские шалости часто были совсем не безобидными. Постоянно лазили по крыше и играли там в догонялки. Это же смертельно опасно! — вздохнула она, теребя вязанье. — Но я понимаю, что в детстве крыша «Аббатства» кажется идеальным местом для игр. Я их умоляла не лазить на крышу, но каждое лето, в полночь, они устраивали свои дурацкие гонки. Мы с Эдвардом слышали, как они цепляются за трубы и черепицу. И ничего не могли с этим поделать…

— Да, гонки по крыше… — Глаза Алекса загорелись. — Классно было, помнишь? Я всегда так боялся!

— Ну, наш кузен Адам боялся больше. Он однажды вообще от страха описался, — вспомнил Дэйви.

— А я думала, что смогу взлететь и приземлиться на торфяниках, — мечтательно сказала Табита.

Наверное, расти с такими братьями, как Алекс и Дэйви, было нелегко. Ни один из них ни за что не позволил бы сестренке выиграть.

— Правда, дочка? Как мило. — Эдвард с любовью поглядел на Табиту. — Но ведь мама права. Это очень опасно, и тебе не стоило туда вообще лазить.

В ответ все хором возмутились:

— Но, папа, это же ты нам рассказал! Ты тоже бегал по крыше наперегонки, когда был мальчишкой.

Я представила себе крышу «Аббатства» и содрогнулась. Высоченная, с крутым скатом и желобами водостоков по периметру. Не говоря уже о готических горгульях. Я не сомневалась, что это было очень увлекательно, но у меня вряд ли когда-нибудь хватило бы смелости туда залезть. Я восхищенно посмотрела на Табиту. Она явно не такая нюня, как я уж решила.