Рождественский вор (ЛП)

Макс завернул за угол и приблизился к своему клубу. Он вступил в него за много лет до того, как заработал состояние – и снова потерял его. Майор продолжал уплачивать взносы из сентиментальности – словно демонстрируя веру в то, что однажды вернется. Он был рад, что делал это. Теперь он сможет воспользоваться всеми услугами, которые предлагал клуб – особенно едой. Там всегда был выбор бесплатных блюд, предлагаемых джентльменам. Не много, но достаточно чтобы утолить голод. Фаршированные яйца, маленькие пирожки с мысом, сыр и печенье. Все, что ему нужно будет купить – это виски или эль, и он сможет занести это на свой счет.

К тому же там будет тепло, с тоской подумал майор. Он сможет поесть и выпить, а учитывая, как мало пищи в его животе, то, может быть, и слегка захмелеть и ненадолго забыть о своей проблеме. Без сомнения, там он сможет отдохнуть и приготовиться к тому, что должен сделать дальше.

Макс потер ладони в поношенных перчатках, приближаясь к клубу и начиная подниматься по короткой лестнице. И остановился там. Но ведь в клубе могут находиться старые друзья. Что, если они позовут его с собой на обед? Или пригласят поиграть в карты или попытать удачу в глупом пари? Он не мог себе позволить сделать ставку даже на то, в чем был уверен. Удача изменяла ему.

Он повернулся и направился обратно вниз по лестнице, ощущая себя прокаженным. Но в Лондоне джентльмен без денег таковым и являлся.

Осталось только одно вероятное место, в котором он теперь мог попытать счастья. Макс думал пойти туда в самую последнюю очередь. Но кроме рождественского подарка, который он хотел купить, теперь ему нужно было кормить еще четырех человек – Гвен и ее гувернантку, и еще двух тетушек. А Джон был его лучшим другом, ведь они помогали друг другу в течение многих лет во всем, начиная со школьных заданий и заканчивая участием в разрешении трудностей, которые ставила перед ними жизнь. Джон не располагал большими средствами, но Макс не собирался просить у него слишком много. Всего лишь фунт или два, чтобы преодолеть финансовые трудности – до тех пор, пока он не найдет, что еще можно заложить. Походный футляр, например. Как только он доберется до Фейр-Оукс, то сможет продать его и вернуть Джону долг.

Главным образом, признался Макс, устало тащась поздним днем по улице, где снова начал падать снег, ему нужно узнать, как Лизабет приняла его письмо. Джон должен знать все: она была его сестрой.

Макс знал, что ему может быть больно, когда услышит о ее реакции. Но иногда боль необходима. Это будет подобно прижиганию окровавленного обрубка после быстрой ампутации – он видел, как врачи делают это на полях сражений. Ему нужно, чтобы эта рана затянулась раз и навсегда, или кровь из его сердца будет вытекать безостановочно. По крайней мере, так это ощущалось сейчас.

Он беспокоился о деньгах, о том, как раздобыть для племянницы рождественский подарок. Но все это время, словно низко звучащий аккомпанемент к симфонии тревоги и страха, который не прекращал звучать в его сознании, в мыслях присутствовала постоянная пульсирующая боль от потери Лизабет.

Макс зашагал быстрее, желая добраться до места до того, как передумает. В конце концов, у Джона есть право знать, почему его сестру отвергли. Лизабет потратила впустую лучшие годы своей юности, ожидая его, так что если Джон захочет ударить его за это в лицо, то, как считал Макс, его друг будет прав. Он даже полагал, что будет рад этому. Его поступок был отвратительным. Но выбора не осталось.

Макс торопливо направился к квартире друга, убеждая себя, что хочет только занять денег, одновременно зная, что ищет наказания или отпущения грехов. Но больше всего он хотел услышать хотя бы слово о его Лизабет – о Лизабет, поправил он себя. Она больше не принадлежала ему и никогда принадлежать не будет.

Макс добрался до комнат Джона, когда день перешел в сумерки. Он поднял дверной молоток и подождал, топая сапогами, чтобы кровь циркулировала в ногах. Становилось чертовски холодно. Но когда дверь открылась, он застыл как вкопанный. Майор ощутил такой прилив радости, за которым последовал мощный прилив стыда и печали, что у него закружилась голова.

В дверном проеме стояла Лизабет. Несмотря на все, что он знал, Макс едва не устремился к ней. Но быстро подавил это побуждение и положился на разум и самоконтроль. Он мог позволить себе только смотреть на нее, упиваться самим фактом ее присутствия. Она все еще красива – нет – намного красивее, чем он помнил. Он застыл, ощущая неловкость, ожидая, когда она заговорит.

Лизабет тоже колебалась. Он видел, как это происходило. Когда она в первый раз увидела его, ее глаза вспыхнули, и она взвизгнула. Девушка потянулась к нему, но затем ее руки упали, когда она разглядела выражение его лица.

– Макс? – спросила она, едва дыша, ее глаза не отрывались от его лица. – Макс?

Он не потянулся к ней. Не двинулся с места. Стоял на пороге в снегу, его смуглое лицо было бледным, и он только смотрел на нее.