Рождественское благословение

Когда маму похоронили, бабушка нацарапала несколько строк на розовой страничке, вырванной из блокнота, и приклеила ее липкой лентой к зеркалу в ванной комнате. Я снова и снова читал те слова, но так и не смог понять их до конца: «Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицом к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан… А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше»[19].

Это и был тот самый взгляд с высоты, о котором пыталась рассказать мне бабушка. Когда-нибудь мы все узнаем, а пока будем жить и задавать вопросы, которые останутся без ответов.

Мама говорила, что под Рождество на землю нисходит любовь. И это величайшее из чудес. Рождественское благословение. С любовью мы совершаем невозможное. Любовь сподвигла скорбящих о сыне родителей вспомнить о других и помочь им.

Когда я думаю о Риче, Лесли, Меган, обо всех, кто знал Чарли, мое сердце разрывается от боли. Как Рич и Лесли нашли силы вспомнить о Меган, обнимая холодеющее тело сына? Я нашел ответ. Я вспомнил те самые слова: «… А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше».

Глава двенадцатая

Мир действительно полон опасностей, и в нем очень много темного, но в нем есть немало и справедливого. И хотя во всех странах любовь сейчас соседствует с горем, возможно, любви скоро станет больше.

Джон Толкин, «Братство кольца»

В дверь постучали. На пороге стоял Уильям.

– Ты новости смотришь? – спросил он, проходя в комнату и включая телевизор.

На экране появилась Меган – она бежала к финишу, опередив соперниц. Эти кадры наверняка снимали в сентябре, на одном из первых осенних соревнований. Я переключил канал – здесь тоже рассказывали о Меган и Чарли.

– Как вам удается развивать такую скорость? – спрашивал Меган репортер.

– Не знаю, – ответила она, положив руку на плечо Мишель. – Возможно, нам всем что-то дано от рождения… дар, который мы в один прекрасный день открываем и делимся им со всем миром. Наверное, мне просто повезло – посчастливилось бегать быстрее всех.

Я откинулся на спинку дивана, слушая Меган.

– И как же вы собираетесь делиться вашим даром со всем миром? – спросил репортер.

Меган смущенно опустила голову.

– Я хочу основать фонд для пациентов детской кардиологии и помочь им поступить в колледж. Эту цель не назовешь грандиозной, однако, если мне удастся изменить к лучшему чью-то жизнь, я буду очень рада.

Меган, прищурившись, посмотрела в камеру. Журналист подробнее рассказал о благотворительном забеге, который организовывала мисс Салливан, на экране появились фотографии детей из отделения кардиологии. Возникло лицо Чарли, и репортер рассказал о дружбе мальчика с Меган. В конце снова показали запись соревнований, на которых Меган с улыбкой пересекает финишную черту.

На похороны я пошел вместе с Уильямом. Мы доехали на машине до церкви, но место для стоянки нашли только за несколько кварталов. Там мы встретили доктора Гёрца – он помогал жене выйти из машины. В церкви не осталось свободных мест. Здесь были и родственники, и знакомые Чарли, команда легкоатлетов в спортивных костюмах – подруги Меган, которые всей душой любили мальчика. Дениза, Клаудия и другие медсестры и врачи из детского отделения сидели вместе. Мы с Уильямом сели неподалеку от Джима, Люка и Оливии. Аллисон осталась в больнице с Меган. На панихиде выступили школьная учительница Чарли, доктор Гёрц, произнес положенные слова и священник. Чарли наверняка бы смутился, узнай он, сколько добрых слов сказали о нем в тот день. Я представил, как мальчик нетерпеливо хрустит пальцами и смущенно озирается.

Когда служба окончилась, мы с Уильямом направились к выходу. Открывая дверь, я услышал, как воет ветер. Кто-то взял меня за руку – это была Оливия.

– На улице очень холодно, Оливия, – сказал я. – Может, тебе посидеть внутри?

– Мама говорит, что Чарли здесь нет. Он уже на небесах.

– Правильно, так и есть.

Ветер растрепал ее кудри, и девочка зажмурилась. Я набросил ей на голову капюшон.

– А правда, что Бог забрал Чарли на небеса, чтобы Меган осталась жить?

Я присел на ступеньку и посмотрел Оливии в лицо.

– Нет, – ответил я, вспоминая мамины слова. – Бог не забрал Чарли. Он его принял. Чувствуешь разницу? – Девочка вглядывалась в меня, пытаясь понять. – Чарли забрала у нас жизнь.

– Почему?

– Потому что он – человек.

После похорон я поехал в отцовский дом, но никого там не застал. На бабушкиной кровати лежали альбомы с фотографиями и открытая коробка с письмами маме. Наверное, бабушка разбирала шкаф и отвлеклась. Присев на кровать, я просмотрел старые альбомы. В одном из них был отчетливо заметен переход – в первой половине на всех фотографиях счастливая семья, с мамой, а вторую, без мамы, пришлось заполнять три года. Под руку попалось письмо – его написал я еще подростком: