Рождество с детективом

В ночь они вышли строем – Лида, Гера, Бим и Тина. И эта ночь, продуваемая недобрыми ветрами со всех сторон, вдруг сковала Лиду тем страшным одиночеством, о котором она забывает сама с собой, в тепле дыхания родных существ. Это незаживающая язва боли, унижения и страха ее семейного союза, тех лет, дней и минут, когда муж был жив, приходил домой, говорил… Орал, оскорблял, требовал. Поднимал руку, ногу, иногда хватал нож… Лида все выносила как должное, как крест. Убежать было некуда. Муж пришел в квартиру, которая осталась ей по наследству от матери. Она никому ничего не рассказывала, да и не было у нее тогда ни друзей, ни хороших знакомых. И она наверняка терпела бы такое существование без минуты покоя много лет. Или совсем мало: Лида каждый день боялась быть убитой, что лучше, чем оказаться искалеченной. А внешне они были вполне благополучной парой. По утрам вместе выходили из дома. Лида шла к метро, чтобы доехать на работу. Олег садился в свою машину – крупный, солидный, вполне себе надежный муж-хозяин. Он ни разу не принес Лиде зарплату, жили на ее деньги. А недостаточно качественная еда летела ей в лицо.

Олег разбился на своей машине в пьяном виде четыре года назад. Лида тосковала и плакала: это очень больно, когда так внезапно обрывается жизнь, переплетенная с твоей. На время она пропала для всех, почти не выходила, боялась слов и взглядов, которые могли ворваться в ее странное, самой себе не объяснимое горе. Она мужа не любила, боялась и остро жалела.

Однажды ночью вышла на какой-то писк, нашла в кустах крошечного котенка. Принесла домой, помыла, покормила… И поняла, что вернулась к себе из жестокого застенка, в каком не должны, не могут жить люди. Вот тогда кончилось одиночество Лиды, а срок его был долгим – с детства.

Толстая, больная Тина поскользнулась на льду и упала, вскрикнув, как ребенок. Лида бросилась ее поднимать, домой волокла собаку по земле, уговаривая потерпеть. Тину к Лиде принесли сразу после того первого котенка. По ней проехалась машина на трассе. Было много операций, одну лапу ампутировали. Лида выходила ее, и собака была вполне счастлива, а этой зимой ее совсем замучил артрит.

Дальше все было в нужном порядке, который исключал лишние эмоции и полностью истреблял жалость к себе. При чем тут ты, сильная и здоровая, когда рядом столько слабых, беспомощных и зависимых жизней. Когда все были помыты, накормлены, уснула даже Тина после своих лекарств, Лида присела к кухонному столу. Был слишком нервный день, чтобы сразу уснуть. И тень разбуженной тоски потянулась к ней всеми своими ядовитыми щупальцами. Если бы Лида умела быстро и бурно пореветь до последней капли горечи и слез в организме, может, и пришел бы спасительный сон: она ведь так устала. Но плакать нельзя – таким был кодекс Лиды с тех самых роковых пяти лет, когда в эту квартиру к ним с мамой приехал отчим со своими двумя дочерьми. Тень тоски вдруг зазвенела, зашептала, зарычала насмешливыми, раздраженными и угрожающими голосами… Только не это. Что ж за ночь такая. И тут раздался звонок телефона. Лида услышала голос подруги Милы и задохнулась от счастья. Вот и спасение. Мила все всегда понимает.

– Привет, подруга, не разбудила? – у Милы был низкий, хрипловатый и какой-то очень честный голос.

– Нет, конечно, что ты. А я как раз думала о тебе.

– Да ну! Хоть кто-то иногда думает обо мне. А я как раз плетусь от метро мимо твоего дома. Смотрю, у тебя в кухне свет. А мне так неохота сейчас готовить ужин своим мужикам. Просто все отваливается: руки, ноги и голова. Сумасшедшие дни на работе. Можно к тебе на полчаса?

– Нужно! Я вчера как раз по одному рецепту приготовила какое-то немыслимое блюдо с грибами и сыром, но даже попробовать было некогда. Прямо сейчас и разогрею.

– Такая прелесть? Тогда я в магазин на углу заскочу за бутылкой. А потом вместе позвоним моим, расскажем, что мне стало плохо у твоего дома и ты мне компресс на голову кладешь. Им ничего не останется, кроме того, как самим приготовить ужин, пожрать и посуду помыть.

Все у них получилось. Костя, муж Милы, даже сделал вид, что бросится к Лиде спасать жену и нести ее домой на руках. Но легко дал себя успокоить, особенно убедил его привлекательный аргумент, подаренный самой Милой:

– Костик, я тут просто засыпаю, у Лиды такая тишина, сопят все животные. А вы с Павликом лучше сходите в магазин, купите на ужин что-то вкусное и неполезное, как любите без меня. И ложитесь спать. Я тихонечко приду, лягу на диване, чтобы тебя не будить.

– Хорошо. Даже отлично, – не сдержал радость Костя, очень хороший муж, кстати, но всем нужно отдыхать от семейного счастья. – Только дай мне слово, что если будет хуже, сразу позвонишь. Мы прибежим.

– Конечно, клянусь, – торжественно произнесла Мила.