Рождённый бурей

Вскоре был взят Киев, Новоград-Волынский, а затем Николай увидел родной город Шепетовку. Напоил разгоряченного коня в речушке, где раньше ловил раков, проскакал мимо депо с железнодорожными мастерскими, миновал электростанцию. На старую мрачную тюрьму посмотрел с ненавистью. Проезжая по площади, вспомнил митинги, на которых ему удалось быть. Заглянул в дом революционного комитета, сердечно обнял Линника и пообещал ему оказать помощь в борьбе с оставшимися в подполье врагами. Он остановился и возле школы, встретил первую свою учительницу Марию Яковлевну Рожановскую. А потом поскакал по родной улице, остановился возле своего дома, лихо соскочил с коня и кинулся в объятия родных. Но не успели еще высохнуть на его щеках родительские слезы, как он снова ушел в поход.

18 августа Буденный привел свою армию под Львов, окружил форты, и разразился ожесточенный бой. На взмыленном коне носился по фронту комдив Литунов. Он все ближе и ближе подводил дивизию к фортам. Вот уже начался штурм, в самом пекле боя видели красноармейцы своего бесстрашного командира. И вдруг вражеская пуля сразила его… Смерть и жизнь на войне идут рядом, их сопровождает одна и та же музыка боя.

В тот день и на Островского замахнулась косая. В разгар боя перед его глазами вспыхнул огненный шар, уши заложило от взрыва. Две шрапнели змеиными жалами впились в живот и голову.

Потом — переполненный ранеными Киевский окружной госпиталь. Врач взял Николая за руку, пощупал пульс, осмотрел глаза и произнес:

— Скорее на операционный стол. Да осторожней!

Его положили в палату умирающих. Почти две недели он лежал в бреду. Врачи настаивали на удалении правого глаза.

Сопровождавшая врача медицинская сестра представила молодого чернокудрого парня без глаза. Хотя она не раз видела как удаляли глаза, отнимали руки и ноги, но в этот момент ее сердце содрогнулось от боли, обиды, жалости.

— Может, подождать с удалением глаза? Опухоль-то немного спала. Я еще посмотрю за ним. Можно? — попросила она.

Вскоре Николай открыл один глаз. Дежурившая возле него санитарка даже вскрикнула:

— Он, кажется, приходит в себя.

К Островскому вернулось сознание, и он после долгого беспамятства понял, что жив. Николай подвинул руку к груди и попросил пить.

— Раненый видит, видит, — сказала санитарка пришедшему врачу.

Николай услышал эти слова, но перед ним была все та же ночь.

— Я только слышу. Почему не вижу? Доктор, сними повязку с глаз!..

— Ты, брат, герой, — ответил врач улыбаясь. — Молодец. Мы теперь повоюем со смертью.

Через неделю Островский стал чувствовать себя лучше. Он попросил медсестру написать письмо своим родным. Продиктовал, что ранен легко, небольшая царапинка, быстро поправляется, скоро приедет к ним, всех расцелует. Сестра укоризненно покачала головой и сказала:

— Пиши уж правду, чего тут. Ведь с того света только вернулся.

— Нельзя, сестричка. Я-то выкручусь, а мама у меня слабая. Ты не знаешь, какая у меня мама. Самая красивая, самая нежная, самая добрая, самая лучшая мама на свете!

А Ольга Осиповна в то время думала о нем: «И где носится его буйная головушка? Хоть бы весточку прислал…» И вот полетело к матери долгожданное письмо.

Николай с жадностью набрасывался на газеты. Он уже знал, что в Москве открылся III Всероссийский съезд комсомола, что 2 октября с трибуны большого зала Свердловского университета выступал Владимир Ильич Ленин. Островскому хотелось всем сердцем понять и представить то прекрасное коммунистическое будущее, о котором говорил Ленин.

«Союз коммунистической молодежи должен быть ударной группой, которая во всякой работе оказывает свою помощь, проявляет свою инициативу, свой почин», — повторял он ленинские слова.

Идеи коммунизма, вера в великую правду революции целиком и полностью завладели сознанием Николая Островского и определили его мировоззрение. Самоотверженная любовь к Родине развивала в нем чувство долга и гражданской ответственности, сознание необходимости самоограничения, дисциплинированности и безграничного терпения.

Он с каждым днем чувствовал себя лучше и лучше. Николай скучал по товарищам и мечтал о том, как встретиться с ними, получит боевого коня и снова пойдет «гулять по Украине милой».

Островский не предполагал, что заканчивать гражданскую войну ему вместе с буденовцами не придется.

С повязкой на лбу, почти с ослепшим правым глазом, он вышел из госпиталя. Несколько суток добирался до Шепетовки. На вокзале первым делом зашел в буфет, который оживил воспоминания его детства. Ему рассказали, что многие служащие перешли на другую работу, а один официант, хозяйский прислужник, в банду подался.

— Ничего, до всех бандитов скоро доберемся… Недолго им осталось гулять на свободе, — сказал Николай и направился к дому.

Вскоре он увидел пруд, ватажку мальчишек на берегу, и защемило от радости сердце. Слезы затуманили глаза. Когда-то он тоже босоногим сорванцом мастерил плоты, ловил рыбу и плавал, как утенок. А сегодня еле передвигал ноги от слабости…