Рождённый в блуде. Жизнь и деяния первого российского царя Ивана Васильевича Грозного

Но царь выздоровел. Многие ожидали очередных казней. Грозный не тронул даже участников заговора с ненавистной для него фамилией – Д. И. Немого-Оболенского и П. Серебряного-Оболенского. Почему? Один из современных исследователей так отвечает на этот вопрос: «Иван был скован страхом».

Грозный с ужасом пережил народное восстание 1547 года, восприняв выступление москвичей как угрозу его личной жизни. В обращении новгородских Пищальников с жалобой он увидел бунт и затеял «дело», жертвами которого стали военачальники, не имевшие к инциденту никакого отношения. А тут явный заговор боярской верхушки – и никаких мер по выявлению его причин, его истоков.

Царь в очередной раз струсил. До него, конечно, дошли разговоры о нежелании правящей верхушки служить сыну «выблядка». Он понял подлинное отношение к себе своего окружения и ужаснулся. Теперь не только за себя, но и за судьбу династии, неслучайно просил тех, кто оставался верен ему:

– Если станет надо мной воля Божия и умру я, то вы не дайте боярам сына моего извести, бегите с ним в чужие земли, куда вам Бог укажет.

Как уже известно читателям, царевича не уберегли: буквально через месяц, после выздоровления Ивана IV, Дмитрия утопили чуть ли не на глазах отца. И опять тишина! Опять царь не решился на расследование, ибо панически боялся широкой огласки тайны, о которой судачили на каждом углу, и отложил гнев свой до лучших времён.

Князь М. Репнин обличает царя

В отношении Андрея Старицкого, своего главного конкурента на престол, такое время наступило в 1563 году, когда Грозный безжалостно расправился с ним, его женой, его детьми и матерью. Мятежные настроения в этот год были настолько сильны, что Иван IV потерял психическую уравновешенность. Очевидец писал: «[царь] так склонен к гневу, что, находясь в нём, испускает пену, словно конь, и приходит как бы в безумие».

Грозный бросил привычку в одиночку показываться вне Кремля и вновь взялся за пролитие крови его возможных родственников. Без розыска (следствия) и обвинений по его приказу (а не по приговору Боярской думы) были умерщвлены трое бояр из рода Оболенских: князья Дмитрий Овчина-Оболенский, Юрий Кашин и Михаил Репнин.

Первый из них был сыном фаворита Елены Глинской И. Ф. Телепнёва-Оболенского. Обрекая его на смерть, Грозный стремился пресечь всякие разговоры о родственных отношениях между ними. Возможно, князь Дмитрий проговаривался о своих «правах» на престол и это находило поддержку в среде боярства. Хорошо осведомлённый о всякого рода слухах иноземец А. Шлихтинг объяснял казнь «графа Овчины» его огромным влиянием в Московии.

Князь Репнин дал повод царю для расправы с ним отказом надеть личину – скоморошью маску. Иван воспринял это как сознательное намерение князя поучить «выблядка» хорошим манерам. Во время одной из всенощных Репнина выволокли из храма и зарезали. На церковной паперти был умерщвлён и другой Оболенский – Юрий Кашин.

По поводу этих казней Курбский писал Грозному о кощунстве пролития «святой крови» мучеников в церкви. На это царь отвечал: «Мучеников в сие время за веру у нас нет, а еже кто обрящется с супротивных, тот по своей вине и казнь приемлет, ино таких собак везде казнят!» То есть Оболенские по своему происхождению, по реальному или мнимому родству с Иваном IV, были ему супротивниками (врагами), в силу чего подлежали уничтожению без обвинения и суда.

Последним отголоском расправ с Оболенскими стало убийство боярина И. П. Фёдорова-Челядина. Иван Петрович возглавлял Конюшенный приказ. Должность конюшего была по назначению первой при дворе. В периоды отсутствия царя в столице конюший выполнял обязанности местоблюстителя престола. Дьяк Григорий Котошихин писал об этой должности: «А кто бывает конюшим, тот первый боярин чином и честию. И когда у царя после его смерти не останется наследия, кому быть царём, кроме того конюшего? Иному царём быть некому, учинили бы его царём и без собрания».

На свою беду Иван Петрович принадлежал к роду Челядиных, из которого была Аграфена, мамка малолетнего Ивана и сестра И. Ф. Телепнёва-Оболенского, возможного родителя Грозного. То есть Фёдоров являлся лицом весьма осведомленным в семейной тайне царя, был безмерно богат (Иван Васильевич потратил пять недель на разорение его владения) и знатен. Самодержец долго терпел рядом с собой столь значительную личность и наконец решился.

11 сентября 1568 года в опричном московском дворце были собраны бояре – земские и опричные. В тронный зал ввели И. П. Фёдорова и перед затерроризированной знатью Грозный разыграл фарс. Ивана Петровича облачили в царские одежды и усадили на трон.

С обнажённой головой Иван Васильевич встал перед Фёдоровым на колени и заявил:

– Здрав буди, великий царь земли Русской! Ты хотел занять моё место – вот ты ныне великий князь: радуйся и наслаждайся владычеством, которого искал.

Свидетели происходившего застыли в ужасе, а коронованный изувер продолжал:

– Но имея власть сделать тебя царём, могу и низвергнуть с престола!