Рождённый в блуде. Жизнь и деяния первого российского царя Ивана Васильевича Грозного

Был Посольский приказ, и послы выполняли приказы,
Чтоб удельных князей потеснее с Москвою сплотить.
Дело шло нелегко, создавалась Россия не сразу,
Дипломаты старались ей верой и правдой служить.

И служили стране, её нерв сквозь себя пропуская,

И учились искусству, как ладить и как торговать,
И учились, как жить, по заслугам других уважая,
И учили других, как Россию всегда уважать.

Пробивали пути, шла за ними Россия по следу,

Расширяя влиянье и множа владенья свои.
И на этой стезе жизнь отдал не один Грибоедов,
Выполняя приказ вдалеке от российской земли.

В поле воин один – так бывает, и это не ново.

Дипломат должен сам дать единственно верный совет.
Должен он, как поэт, находить только верное слово,
Крепко помня притом, что пророков в отечестве нет.

И не ведал никто, путь какой для кого уготован —

Где слетит голова, где настигнет дурная молва.
Но искал дипломат то единственно верное слово
И не мог отступать – за спиною стояла Москва.

Но пути у страны становились всё круче и круче.

У иных вместо слов получалось нытье и вранье.
Выручали страну Грибоедов, и Пушкин, и Тютчев —
В их словах обретала Россия сознанье своё.

А они от ума много мыкали всякого горя.

Ум от горя не спас, но и горе не стёрло ума.
Горе нам от ума – он всё требует истины в споре,
Но зато для ума не страшны ни сума, ни тюрьма.

Был Посольский приказ, и приказы послы выполняли,

И умеют с тех пор дипломаты страну защищать.
Своим словом они, своим делом стране помогали
И других научили Россию всегда уважать.

Подземная Москва

Испокон веков подземные сооружения вызывают у людей двоякое чувство: с одной стороны, привлекают своей таинственностью, неизвестностью предназначения и древностью; с другой – отпугивают своей мрачностью, давящей атмосферой замкнутых и непроницаемых пространств, невидимой, но инстинктивно ощутимой угрозой.

Конечно, сооружения эти весьма разнообразны и их очень много в недрах современного города. Мы коснёмся только нескольких из тех, которые тесно связаны с тайными деяниями московских правителей.

…По-видимому, многие из читателей помнят, как начинается роман Сергея Бородина «Дмитрий Донской». Воздвигнуты стены и башни нового белокаменного Кремля. Строителей его собирают в одну колонну и под охраной стражников отправляют на новое место. Но в ближайшем перелеске происходит дикая расправа над безоружными: ради сохранения тайны подземного хода из крепости к реке все участники его сооружения истребляются.

Изыскательские работы прошлого столетия не подтвердили достоверности этой трагедии. И это вполне понятно: российские правители никогда не заметали следов своих деяний, ибо всегда считали себя правыми и вольными над жизнями и душами подданных, холопов своих.

А. Васнецов. «Московский застенок», 1911

Беклемишевская башня Кремля (угловая, выходит к Москворецкому мосту) уже с XVI столетия использовалась как место заключения и пыток. В 1525 году за дерзкие речи и жалобы на великого князя Василия III в её подземельях отрезали язык боярину Ивану Никитичу Берсеню-Беклемишеву. Позднее царь Иван Грозный, обвинив в измене Андрея Фёдоровича Хованского, приказал его «пытати и казнити торговою казнью и в наугольную стрельницу посажати».

Впрочем, царю-изуверу территории Кремля для его широкомасштабной деятельности по истреблению подданных определённо не хватало. Следы явной активности его заплечных дел мастеров учёные находят до сего времени в самых разных местах.