Розовощекий павлин

Тропа и холм – божественный подарок,
Мышь – не помеха, а орел в отлете,
Два вздоха феи в виде двух помарок,
Возможно, побывавшей в переплете.
Тропа к вершине – меркой в километры,
Подъем пологий и едва заметен,
По небу бродят, скрещиваясь, ветры,
И облик дня безлик и неконкретен.
Все ближе пуп холма и ниже фея,
Сильнее ветер и тропа покруче,
И наподобье пущенного змея
Явились в небе маленькие тучи.
Возможно, к ночи доберусь до верха,
А будет ли луна и звезды – спорно,
Во тьме, быть может, дождь зарядит мерзко,
Зато мертво, пустынно и просторно.
О, боже, фея стонет, плачет выше,
Укрывшись под скореженным листочком,
Догнать ее, создать подобье крыши,
Быть расторопным, сдержанным и точным.
Призывный вопль мой с вершины рыщет,
Сплошная тьма – и вот он, дождь закапал,
А мышь в кусточке ошалело свищет,
И фея свой наряд роняет на пол.

* * *

И распахиваются сады,
И накачиваются качели,
И из маленьких речек пруды
Протекают обратно сквозь щели.

И наматывается шнурок,

И наметилась глазом сорока,
И расшаркивается игрок,
Произнесший «я пас» до срока.

И присвистывается мотив,

Успокаивается поверхность
Ночи, спрятавшейся в объектив,
Диафрагмой закрывшись на верность.

* * *

В.Т.

Вот тупая река
С допотопным названьем Оять,
Непонятным пока,
Значит, следует здесь постоять,
У обрыва, где нудно
Два столетья гниют два бревна,
И болтается утка
На струе,
На всю реку одна.
Под прогнившим мостом
Завалился измотанный лось,
Он продрог под дождем,
Он промок абсолютно насквозь,
Хнычет он и дрожит,
Опасаясь клыков кабана,
И волчица лежит,
Как и он на всю чащу одна.
На кабаньей тропе
Отощавшая бабочка спит,
По истлевшей траве
Слышно, как она нервно храпит,
И пугливый кабан –
Пустотелых лесов господин –
Огибает капкан,
Как и он на округу один.
И медянке невмочь
Дохромать до набухшей воды,
Надвигается ночь,
И туман опадает с гряды,
И плетется кулик,
Под туманом головкой вертя,
И слабеющий крик
Затухает,
На нет исходя.

* * *

Н.Е.