Я не умею у Невы стоять,Вот так стоять и ничего не делать.Стоять. Глядеть. Нужна на это смелость,Наклон души и Божья благодать.Мне это, право, вовсе не дано,Так как я, видно, просто местный житель,Мне нужен посторонний раздражитель:Сафари, яхтинг, песня «Соул», «Перно».Решетка Мойки – для кого-то гром,И крик души, и боль переживаньяИли покой по типу вышиваньяИли вязанья свитера крючком.И ведь не скажешь – этому я чужд,Скорей всего, я незаметно близокК любовной схватке Германнов и ЛизокИ к образу их помыслов и нужд.Все говорят, что требуем скачокНа тот край света, чтобы разрыдаться,Вполне возможно, только, может статься,Что угодишь, как бабочка, в сачок.Умчаться, чтобы плакать по ПетруИль по какой еще иной причине,Подвластно настоящему мужчине,А я так, видно, бабой и помру.
* * *
Оле и ОлегуЛомает лед на Грибоедовом канале,Сникает люд по плоской площади квадратной,Стекает мед в граненый штоф в чужом подвале,Блестя то этой стороной, а то обратной.Чьи-то знакомые царапают в окошко,Плюгавый слизень лижет соску чернослива,Кипит под пламенем звезды пустая плошка,Взирает рожица – надменна и пуглива.Гораздо раньше лед сломался на Обводном,Не ходят утки, но плывут как вездеходы,Мой прелый взгляд сегодня выглядит голодным, –Но независимо от денег и погоды.
* * *
Я ночью из окна увидел снег.Назад мгновенье – только пыль лежала,Не пух – но пыль. В ней ползали зверьки.Весенний рай летел из-за реки.Постельному рассудку вопрекиЗвезда себя с водой перемешала,И над равниной шевелился смех.Я вышел из окна на белый скат,Я вел следов цепочку за собою,Зверьки сверкали глазками из тьмы,Шел мягкий звук полуночной зимы,И падал снег, как манна из сумы,Застыл зигзаг, прочерченный совою,Проплыл волнообразно, словно скат.Я выбрался к Неве. Знакомый коньСтоял один, как пень, на пьедестале.Река скрипела, чавкала, плыла,Выпрыгивала изо тьмы угла,Взошла на спуск и медленно ушла,Измучившись, в нордические дали,И темный дождь наполнил мне ладонь.