Розовый Дождь

Милена смущенно поднялась на свое место среди зрителей. Она честно пыталась уличить себя в непослушании, гордости, себялюбии, что является страшными грехами для любого члена Сообщества, но раз засевшая в её чересчур умную головку мысль никак не давала ей покоя. И эта мысль — страшная как ночной кошмар — все время упорно маячила где-то на горизонте сознания. Мысль о том, что старшие сестры не всегда бывают правы. Оказалось, что со «внутренним врагом» Сообщества бороться куда сложнее, чем с внешним! Именно навязчивые мысли вызвали такое позорное поражение в схватке обычно не по годам хладнокровной и расчетливой юной феи, именно они отравляли ей душу сейчас, отвлекая от наблюдений за образцово-показательным боем инструкторши.

Лишь под самый конец боя Милена отметила про себя, что преподавательница, метким выстрелом издалека уложив тварь, до этого завязшую в наколдованной трясине, вызвала, как по инструкции, искусственный ветер, который и отогнал ядовитый дым в противоположную сторону, пока тот не рассеялся в воздухе.

И опять волна сомнений в правоте действий инструкторши захлестнула юную фею с головой: «Ну, а если, ну, а если твари будут нападать плотными порядками со всех сторон — каким образом можно защититься от дыма? Не лучше ли пересмотреть инструкции и придумать средство для нейтрализации самого субстрата?»

5.

— Да брось ты, Милка, переживать, нам вот ещё этого урода щупальценогого пересдавать! Подумаешь, настучит она…  Да таких как ты на руках носить надо! Ты ж первая ученица на потоке!

Совместное штрафное послушание «тройки» и «семерки», которой влетело за сон на уроке высшей математики, проходило в непривычно унылой атмосфере. После полуночи в школьном храме Создателя здесь ровным счетом никого не оставалось, за исключением пары плюшевых мишек — зверят-прислужников — , которые подносили им длинные, в сотни строк, записки, которые нужно было поминать в молитвах к Создателю. А поскольку мишки были не из болтливых, когда от чтения сотен ничего не говорящих имен начинала болеть голова или сводить скулы, девочки обычно позволяли себе поболтать и даже похихикать.

Но в этот раз все было иначе. «Тройка» замкнулась в себе, полностью уйдя в чтение записок, а губы её немо шевелились, прямо как у рыбы, хотя иногда можно было услышать отдельные звуки, произнесенные шепотом. «Семерка» перепробовала уже все шутки и анекдоты, но ей никак не удавалось вывести подругу по несчастью из ступора.

— Ну, хочешь, я тебе расскажу, что вчера было, пока ты дежурила в оранжерее, а? — и, не получив никакого ответа, продолжила, раскрасневшись в предвкушении удовольствия от очередной сплетни. — Так вот, лежим мы ночью, лежим, что-то не спится. А тут «девятка» и ляпнет: пойдем, мол, подышим свежим воздухом…

Но Милена не слушала и не слышала подругу, продолжая читать записки.

На рассвете, когда срок послушания истек, «семерка», зевая раз по десять в минуту, удалилась спать, а Милена добровольно решила остаться на утреннюю службу.

Скоро в храме показалась колонна певчих — сегодня послушание исполняли младшенькие — 8-я группа. Саму службу отправляла преподавательница древней и древнейшей истории Целестии — одна из самых великовозрастных фей Школы, у которой несмотря на её солидный возраст, до сих пор не сошли веснушки, за что послушницы и прозвали её за глаза «молодуха».

В отличие от большинства преподавательниц, она была несколько рассеяна и не очень собрана, позволяла себе на уроке замирать с закрытыми глазами на полуслове, словно что-то наблюдая «мысленным взором» (её любимое выражение), а также тянуть гласные: «э-э-э-э-э…  а-а-а-а-а…  н-у-у-у-у-у», что едва не вызывало гомерические приступы хохота у учениц. Впрочем, даже если кто-то срывался и закатывался от хохота, она никогда не наказывала и не доносила, поэтому на её уроках девушки чувствовали себя более расковано. Поговаривали, что «молодуха» даже не состоит в «ЖАЛЕ», как абсолютное большинство преподавательниц, и, более того, имеет свою семью. Так это или не так, но по всему образу поведения она резко отличалась от остальных. Впрочем, это и нормально. Историки, как известно, всегда немного «того».

Милена, признаться, была очень рада тому обстоятельству, что обязанности жрицы выполняла сегодня утром она. Хотя на обязательной исповеди раз в неделю, в день Солнца, когда проводились общешкольные службы Создателю, она была прикреплена к другой преподавательнице, остроносой «диалектичке». Но той, сухой и строгой «догматичке», она бы никогда не решилась поведать о своих страхах и сомнениях, боясь осуждения, а тем более, доноса.

Школьный храм Создателя, располагавшийся в уютной тенистой рощице к востоку от многоэтажных жилых и учебных корпусов из розового стекла, в общем-то, мало чем отличался от подобных храмов в других местах страны фей. Идеально круглый как солнечный диск, со сферической стеклянной крышей розового цвета, круглыми, как иллюминаторы, окнами, украшенными яркими витражами, все окна заставлены вечно живыми благоухающими розами.