Розы мая

– Заткнись, – отвечает Блисс. – Координация по утрам ни к черту.

Бранится она постоянно, и ее сквернословие звучит подтверждением стабильности и устойчивости мира. Это как рассчитывать на прилив.

– Ну вот, мы на крыше, и здесь охренительно холодно. Что происходит?

– Ты на громкой связи?

– Да.

– Инара?

– Здесь, – говорит она, похоже, подавляя зевоту.

– У нас для вас новости.

– Хорошие или плохие?

– Думаю, просто новости. Как быть, решайте сами. – Эддисон вздыхает. Ну почему это приходится делать ему, а не Вику? – Десмонда нашли мертвым сегодня утром в его камере.

Долгая пауза, на линии только щелчки. Слышно, как свистит ветер, как где-то далеко сигналят машины.

– Покончил с собой, – говорит наконец Инара.

Блисс фыркает прямо в телефон.

– А может, кто-то пришил отморозка?

– Нет, он сам. Сам, да?

– Сам, – подтверждает Эддисон, и Блисс бормочет под нос проклятие. – Коробка для тебя, если захочешь что-то разбить. Попросил друга закинуть.

– Если захочется… Эддисон… – Но он уже слышит негромкий смех и понимает, что Инара открыла коробку.

Брэндон знает – поскольку к ним имеет отношение его кузина, – что коробка набита отвратительными, безобразнейшими дешевыми чашками, раскрашенными настолько дико, что остается только удивляться, как кто-то вообще покупает такое, пусть даже и за четвертак.

Кузина покупает их оптом и использует в терапевтических целях в женском приюте, которым сама же и управляет. Польза от них в том, что, разбивая такое уродство, испытываешь истинное удовольствие и облегчение.

– Если понадобится больше, дай знать. Могу связать.

Треск разбитой керамики… Вик вздрагивает.

– Это Блисс, – сообщает Инара. – Как он это сделал?

В этом-то вся штука: разговор с Инарой как хождение по кругу. Даже когда у нее нет такой цели, даже когда все делается не нарочно, она имеет обыкновение ходить вокруг да около того или иного предмета, пока не найдет для подхода наиболее подходящий угол. Нужно лишь подождать.

– Пытался повеситься, – отвечает Вик, – а в результате задушил сам себя.

– Мудак, – ворчит Блисс, – даже это не смог сделать как следует.

– Инара…

– Всё в порядке, Вик, – мягко говорит Инара, и, как ни странно, Эддисон ей верит. – Садовник на суде может попытаться взять наглостью и дерзостью в расчете на недостатки системы и собственное чувство превосходства. У Десмонда такой уверенности никогда не было.

Вик ведет машину одной рукой, а второй трогает карман, где лежит предсмертная записка Десмонда. Эддисон качает головой.

– Садовник? Ему сказали?

– Мы только что из тюремного лазарета.

– И ты сам ему это выложил?

– Нет. Вик, как отец.

Реакция на данное заявление разная: резкая, с одной стороны, понимающая – с другой.

– Звонили из офиса прокурора, – говорит Инара. – Спрашивали насчет содержания писем. Они считают, что его состояние дестабилизировалось после смерти Амико.

– Ты говорила, что их связывала музыка.

– Узнал, что я передала письма, не читая… да еще этот запрет на контакты… в общем, удивляться не приходится, да?

– Тем не менее удар сильный, – говорит ей Вик.

– Верно. Но… но все оказалось не так плохо, как я думала.

– Не так плохо, что умер он?

– Думала, вы звоните, чтобы сообщить о смерти еще одной из наших девушек.

Черт. О такой возможности Эддисон определенно не подумал. Вик, судя по болезненному выражению лица, – тоже.

Ну и утречко выдалось…

На другом конце линии вдребезги разбивается еще одна чашка.

– Да, похоже, твой контакт скоро понадобится.

– Инара… Если вы расстроились, если опечалены его смертью, в этом нет ничего плохого.

– Я не знаю, Вик. Не знаю, что делать. – Она невесело смеется. – Наверное, я не хочу, чтобы он претендовал на мое время или внимание. Он этого не стоит. Но ведь так нельзя, да? Так несправедливо.

– Что? – спрашивает Брэндон, не успев как следует подумать.

Инара фыркает, и в этом звуке эхо больничного коридора, расхаживающего беспокойно отца и испуганной девочки.

– Мы берем сегодня отгул. Может быть, снова выберемся на тот пляж.

– Помогло?

– Там можно бегать и бегать, не боясь, что налетишь на стеклянную стену.

Значит, помогло.

– Постарайтесь никому больше пока не рассказывать. Они хотят проконтролировать, как это попадет в новости.

– Спасибо, что рассказали. И за эти долбаные чашки тоже спасибо.

Слышно, как грохается еще одна.

Эддисон не выдерживает и прыскает в руку.

– Я дам тебе имя моего контакта; она скажет, где берет их сама.

– Нет, Блисс, нет, только не с крыши!.. – Связь обрывается.

Но Вик уже чуточку улыбается, лицо смягчается, жуткая мрачность рассеивается.

– С ними ведь все будет в порядке, да?

– Думаю, Инара помучается пару-тройку деньков, попереживает, но в целом, да, они справятся. Думаю, ей даже станет легче – такая ноша с плеч…

Звонок сотового, оба вздрагивают. Эддисон ощущает вибрацию у ремня и достает телефон. Сердце сжимается – на экране высвечивается имя Прии.

– Прия? Ты в порядке?

– Петунии на крыльце. – Голос резкий, почти надрывный, и тонкий, хрупкий. – Мама позабыла что-то дома и вернулась, не выехав даже из города, а они уже были там. И камеры ни черта никого не увидели.