Ртуть

– Пустой разговор. Итог, как всякий может увидеть из моего чертежа, состоит в том, что всякое шарообразное тело – планета, луна, звезда, – состоящее из определённого вещества, притягивает так же, как если бы всё вещество было сосредоточено в геометрической точке – его центре.

– Так же? Ты хочешь сказать – в точности так же?

– Это доказано геометрически, – просто сказал Исаак. – То, что частицы распределены внутри шара, ничего не меняет, ибо такова геометрия сферы.

Даниелю пришлось отыскать стул; казалось, вся кровь от ног прихлынула к голове.

– Если так, – проговорил он, – то всё, что ты доказал прежде для точечных объектов, – например, что они движутся по коническим сечениям…

– Без всяких изменений приложимо к сферическим телам.

– Реальным объектам. – Даниелю предстало странное видение: храм, восстающий из праха. Колонны поднимаются над руинами, обломки камня собираются в херувимов и серафимов, пламя вспыхивает на алтаре… – Так, значит… ты создал Систему Мира.

– Её создал Господь. Я лишь её нашёл. Заново открыл позабытое. Взгляни на чертёж, Даниель. Всё здесь. Это явленная истина. Откровение.

– А ты говорил, что ищешь Бога там, где геометрия бессильна.

– Разумеется. Здесь нет выбора, – сказал Исаак, похлопывая по чертежу измождённой рукой. – Даже Бог не мог бы создать мир иначе. Бог, заключённый здесь, – он с силой ударил по листу, – Бог Спинозы, Бог, который есть всё и, следовательно, ничто.

– Однако, мне кажется, ты объяснил всё.

– Я не объяснил закон обратных квадратов.

– Ты доказал, что если тяготение следует закону обратных квадратов, то спутники движутся по коническим сечениям.

– А Флемстид подтверждает, что так оно и есть. – Исаак вытащил бумаги из кармана у Даниеля. Не обращая внимания на сопроводительное письмо, он сорвал печать и начал просматривать листки. – Значит, тяготение подчиняется закону обратных квадратов. Однако мы вправе сделать это утверждение лишь потому, что оно согласуется с наблюдениями Флемстида. Если завтра Флемстид обнаружит комету, летящую по спирали, он докажет, что я не прав.

– Ты говоришь: зачем нам вообще нужен Флемстид?

– Я говорю: самый факт, что он нам нужен, доказывает, что Бог делает выбор.

– Или сделал.

Лицо Исаака брезгливо скривилось. Он закрыл глаза и покачал головой.

– Я не верю, будто Бог сотворил мир и почил от дел, что Ему больше нечего выбирать и Его присутствие в мире неощутимо. Я убеждён: Он повсюду и всё время принимает решения.

– Но лишь потому, что не всё можешь объяснить с помощью геометрии.

– Я сказал тебе, что ищу Бога там, где она бессильна.

– Может, есть неизвестное доказательство закона обратных квадратов. Может, он как-то связан с эфирными вихрями.

– Никто ещё не сказал ничего вразумительного про эфирные вихри.

– Тогда – с неким взаимодействием частиц?

– Частиц, несущихся от Солнца к Сатурну и назад с бесконечной скоростью, не встречая сопротивления эфира?

– Ты прав, всерьёз об этом говорить не приходится. Какова же твоя гипотеза, Исаак?

– Hypotheses non fingo[114].

– Неправда. Ты начинаешь с гипотезы – я видел некоторые на гравии внизу. Потом рисуешь чертёж. Не знаю, как тебе это удаётся, разве что сам Господь водит твоей рукой. Когда ты заканчиваешь, это уже не гипотеза, а доказанная истина.

– Геометрия никогда не объяснит тяготения.

– Может быть, метод флюксий?

– Метод флюксий – лишь подручное средство для геометрии.

– И то, что недоступно геометрии, недоступно методу флюксий.

– Да, по определению.

– По-твоему выходит, что внутренняя сущность тяготения недоступна натурфилософии. Так к кому мы должны обратиться? К метафизикам? Теологам? Чародеям?

– Для меня они все едины, – сказал Исаак. – И я один из них.

Побережье к северу от Схевенингена

октябрь 1685

Казалось, Вильгельм Оранский прочесал весь мир в поисках места, наименее похожего на Версаль, и велел Элизе дожидаться его там. В Версале всё задумано и воплощено человеком, здесь взгляду представали только вода и песок. Каждую песчинку принесли сюда волны, рождающиеся в океане по неведомым законам, понятным, быть может, доктору, но не Элизе.

Она спешилась и пошла вдоль берега на север, ведя коня в поводу. Плотный мокрый песок был усеян пёстрыми ракушками всех форм и размеров – возможно, они и надоумили первых голландцев пуститься в странствия на поиски заморских богатств. Раковины являли приятный контраст унылой однообразности берега, воды и пасмурного неба. Они зачаровывали Элизу; ей требовалось усилие, чтобы время от времени поднять глаза и оглядеться. Впрочем, видела она лишь росчерки пены, оставленные волнами на песке.