Ртуть

– Очень поэтично, хоть и в мрачном готическом духе. Однако я поднимаю голову и не вижу потолка. Я вижу клятых французов, которые презрительно смотрят на меня с высоты в милю. Я должен низвести их до себя или вскарабкаться к ним, прежде чем судить, удалось ли мне создать дюну или чего ещё. Так что не будем рассеиваться мыслями.

– Хорошо. Здесь мало что может рассеять мысль.

– Что, по-вашему, означает угроза короля, которую вы приводите в конце последнего письма?

– Вы о том, что он сказал мне после операции?

– Да.

– «Пусть гордится в той мере, что он мне друг, и страшится в той мере, что он мне недруг»? Это?

– Да.

– Мне кажется, смысл самоочевиден.

– Но с какой стати королю адресовать такое предупреждение д’Аво?

– Быть может, король не вполне доверяет графу.

– Ерунда. Д’Аво предан ему душою и телом.

– Может быть, король слабеет, и ему мерещатся несуществующие враги.

– Сомнительно. У него слишком много настоящих врагов, чтобы воображать мнимых, и слабости в нём пока не замечено!

– Хм. Сдаётся, все мои объяснения нехороши.

– Теперь, за пределами Франции, вам следует отказаться от привычки надувать губки. У вас это получается очень мило, но у голландца может возникнуть желание шлёпнуть вас по губам.

– Вы поделитесь со мною своими наблюдениями, если я пообещаю не надувать губки?

– Очевидно, угроза короля предназначалась кому-то кроме д’Аво.

Элиза на мгновение опешила. Вильгельм Оранский возился с тросами, давая ей время собраться с мыслями.

– Вы хотите сказать, король знает, что мои письма д’Аво читают голландцы… и в таком случае угроза адресовалась вам. Угадала?

– Вы почти начали догадываться… и это начинает меня утомлять. Давайте я объясню, ибо, пока вы не поймёте, вы для меня бесполезны. Всякое письмо, отправленное из Версаля, исходит оно от вас, от Лизелотты, от Ментенон или от какой-нибудь горничной, почтмейстер вскрывает и отправляет в Чёрный кабинет для прочтения.

– О Боже! Что такое Чёрный кабинет?

– Неважно. Главное, что там читают все ваши письма д’Аво и всё существенное докладывают королю. Затем письмо возвращают почтмейстеру, тот искусно запечатывает его и отправляет на север… затем мой почтмейстер вскрывает его, прочитывает, вновь запечатывает и пересылает д’Аво. Итак, угроза короля могла адресоваться кому угодно в цепочке: д’Аво (хоть это и маловероятно), мне, моим советникам, членам его Чёрного кабинета… и вам.

– Мне?! С какой стати ему стращать такое ничтожество?

– Я упомянул вас лишь для полноты.

– Не верю.

Принц Оранский рассмеялся.

– Отлично. Вся система Людовика держится на том, что знать должна быть бедна и бессильна. Некоторым это по душе, некоторым – нет. Те, кому не по душе, стремятся раздобыть деньги. В той мере, в какой им это удаётся, они представляют угрозу для короля. Как вы думаете, почему Французская Ост-Индская компания всё время разоряется? Потому что французы тупы? Они не тупы. Вернее, тупых отправляют в Индию, поскольку Людовик хочет, чтобы компания разорилась. Целый порт богатых купцов, вроде Лондона или Амстердама, для него – страшный сон.

Некоторые дворяне в стремлении раздобыть деньги обратили взор к Амстердаму и начали нанимать голландских посредников. Королю на руку, что вы пустили по ветру Слёйса, поскольку вместе с ним разорились несколько французских графов: урок французским дворянам, ищущим богатства на амстердамском рынке. Однако теперь стали обращаться к вам. Только и разговоров, что о вашем «испанском дядюшке».

– Никогда не поверю, что король видит во мне угрозу.

– Разумеется, видит.

– Вы, Вильгельм Оранский, защитник протестантской веры, вы – угроза.

– Я, Вильгельм, какие бы титулы вы на меня ни навешивали, – враг, а не угроза. Я могу пойти на него войной, но неспособен расшатать его власть. Опасны лишь те, кто живёт в Версале.

– Ужасные принцы, герцоги и так далее.

– И герцогини с принцессами, да. А поскольку вы в состоянии им помочь, за вами нужен пригляд. Зачем, по-вашему, д’Аво отправил вас в Париж? По доброте душевной? Нет, чтобы за вами удобнее было присматривать. В той мере, в какой вы помогаете Людовику сохранять власть, вы – орудие. Одно из многих в его наборе, но необычное, а необычные орудия, как правило, самые полезные.

– Если я так полезна Людовику – вашему врагу, – то кто я для вас?

– Покамест – довольно тупая ученица, на которую не следует полагаться.

Элиза вздохнула, пытаясь изобразить скуку и раздражение, но не смогла сдержать дрожь в плечах – предвестье рыданий.

– Хотя и не вполне безнадёжная, – снисходительно добавил Вильгельм.

Элиза почувствовала себя лучше и сразу разозлилась, что так похожа на одну из Вильгельмовых собак.

– Пока вы лишь осваиваете азы, – сказал принц, перебирая, как арфист, бегучий такелаж песчаного парусника.

Он залез на сиденье, потянул одни тросы, вытравил другие. Парусник покатился по склону дюны и, набирая скорость, устремился к Схевенингену.