Ртуть

— О, нет. Определенно нет. Такое можно увидеть только в книжках со сказками, — усмехнулась Те Лена. — Там это называется божественными узами. Благословение от самих богов. Они, конечно, не существовали. Говорили, что они были у самых важных пар в истории Ивелии, но все это романтическая чепуха. Просто сказочники приукрашивали свои истории, чтобы придать им больше трагизма. К тому же в иллюстрированных книгах они красиво смотрелись.

Я встретилась с ней взглядом, но смотрела сквозь нее.

— Трагизма?

— Влюбленные в этих историях всегда ужасно страдали. Один из них всегда умирал. Это были прекрасные истории, но они заканчивались разбитым сердцем.

— Звучит… ужасно. — Я попыталась рассмеяться, но не смогла вдохнуть для этого.

Наконец на лице Те Лены промелькнуло беспокойство.

— С тобой все в порядке? Ты какая-то бледная.

— Да. Да, я в порядке. Я… ты случайно не знаешь, где Фишер?

— Он просил передать, что будет ждать тебя в своей комнате.

— О, отлично. Спасибо. Вообще-то, я думаю, что пойду и найду его. Есть кое-что, о чем я хочу с ним поговорить.

ГЛАВА 35.

ОРАКУЛ

Оникс вышел за мной из кузницы и бежал рядом, пока я спешила по коридорам Калиша. Как только я распахнула дверь, он проскочил в спальню и запрыгнул на кровать, где Фишер сидел, откинувшись на подушки, без рубашки, и просматривал страницы книги.

Он улыбнулся, когда маленький лисенок запрыгнул к нему на колени и принялся вылизывать его подбородок. По-настоящему улыбнулся. Улыбка померкла, когда он перевел взгляд на меня и увидел, в каком я состоянии.

— Черт возьми, малышка Оша. На тебя напали по дороге сюда? Ты вся вспотела.

Я захлопнула за собой дверь.

— Почему ты не называл мое имя? Раньше? — Я задыхалась.

— Что?

— Я здесь многие недели, и до сегодняшнего дня ты отказывался произносить мое имя. Почему?

Он положил книгу на кровать и осторожно снял Оникса со своих колен.

— Я… я просто…

— У меня только что состоялся очень интересный разговор с Те Леной. Я была слишком больна, чтобы заметить это раньше, когда она приходила и лечила меня после той стычки с вампиром, но у нее на руках эти безумные татуировки. — Я подняла свою руку для пущего эффекта. — Она рассказывала мне о том, откуда они взялись и почему. А потом! Потом! Ха-ха! Представь мое удивление, когда она рассказала мне о божественных узах, Фишер!

— Черт, — прошептал он.

— О, это забавно. Я сказала то же самое!

— Послушай…

— Скажи мне, почему ты не называл мое имя, — прорычала я. Мое сердце стучало в груди, как поршень. Если я не сяду в ближайшее время, то упаду, но я хотела сначала услышать, как он это скажет. Мне нужно было его гребаное признание. — Я знаю, что ты не можешь мне лгать, так что давай. Скажи мне, почему.

Он сидел, его обнаженная, покрытая татуировками грудь не двигалась, черные волосы падали на лицо, такое совершенное, такое красивое, и эта чертова тварь в глубине моей души заныла и сказала «мое».

— Ты знаешь, почему, — сказал он в моем сознании.

— Нет, Фишер. Вслух.

— Ладно, хорошо. Пусть будет по-твоему. Сначала я не говорил этого, потому что чертовски ненавидел тебя, — сказал он. — Ненавидел то, что ты собой представляешь.

Моя кровь застыла в венах, как лед, но я должна была это услышать.

— И что же это?

— Слабость. Уязвимость.

— Я не слабая, Фишер! Я не такая, как эти бабочки, которые вылупляются и умирают на холоде…

— Не ты! Я! — Он ударил себя в грудь, внезапно придя в ярость. — Моя слабость! Моя уязвимость! Я веками знал, что ты придешь. Что однажды ты появишься и все изменишь. Ты — брешь в моей броне, Саэрис. Уязвимое место, куда вонзится нож. Ты — та, с помощью кого Малкольм причинит мне боль, и я не мог… не мог, черт возьми, этого вынести!

Я так сильно прикусила кончик языка, что почувствовала вкус крови.

— И да. Я как-то рассказывал тебе о бабочках. Да, я говорил тебе, что они вылупляются и умирают за один день. Но я был жесток, Саэрис. Я не рассказал тебе о них всю правду.

В спальне ничего не изменилось. Ничто не двигалось, но воздух, казалось, застыл. Фигуры на картинах с изрезанными лицами, казалось, затаили дыхание.

— Что ты имеешь в виду? — прошептала я.