Руанда: принять примирение. Жить в мире и умереть счастливым

На следующий день я ехал по прекрасной дороге где-то в Европе в компании руандийских друзей. Мы встретили Президента Франции Франсуа Олланда, прогуливающегося с небольшой делегацией. Он спросил, кто из нас учился во Франции. Тогда я представился Президенту Олланду и сказал ему, что я учился в Парижской консерватории. Президент был в хорошем расположении духа и очень непринужден. Он продолжил свой путь, а мы свой… и тотчас же я проснулся.

Несколькими неделями позже 23 апреля 2017 года мне приснилось, что я аккомпанировал на синтезаторе хору на мессе. После пения Kyrie (Господь, помилуй нас), перед тем как начать Gloria, специальное заявление прервало мессу: «Началась война».

Затем я увидел, что множество заключенных покидают мессу. Я лег животом на землю перед алтарем… и тотчас же проснулся.

За несколько дней до президентских выборов 2017 года мне приснился еще один странный сон. Я был с десятком человек, близких к Кагаме, где-то вне Кигали, но я не знал, что это за место. Мы сидели кругом, как скауты на своих встречах. Президент был среди нас, одетый в джинсы и кожаный жилет с короткими рукавами. У него был лук и стрелы. Он стреляет в воздух, и мы видим, как из ниоткуда появляются трупы. Но каждый раз, когда жертва падает, Президент тоже получает тяжелую травму. После трех или четырех смертей Президент попадает в больницу, его раны становятся серьезными … И я просыпаюсь.

Первый раз мне приснилось мое освобождение в ночь с 17 на 18 сентября 2017 года. Мне приснилось, что директор тюрьмы объявил мне, что я должен покинуть тюрьму сегодня же, и что я должен приготовить вещи и выслушать инструкции. Я собрал свои вещи, заключенные сказали мне «до свидания», и я проснулся прямо перед началом инструктажа.

46. Бегство моего подельника

31 октября 2017 года в 6 часов утра один заключенный пришел разбудить меня, чтобы сообщить срочную новость:

– Кассьен (твой подельник) сбежал, – сказал он.

– Вот хорошо! Как ты это узнал?

– Мне удалось поговорить с одним человеком в тюрьме Ньянза, он мне подтвердил новость.

Спустя несколько часов местные СМИ заговорили об этом. Тогда я поверил в это, но в то же время я задавался вопросом, не похитило ли его правительство, объявив это побегом? Я знал такие случаи в прошлом.

Только 27 февраля 2018 года я окончательно убедился, что ему удалось сбежать, поскольку в этот день он дал интервью на киньяруанда «Голосу Америки», объявив руандийцам, что он наконец свободен и уже добивается статуса беженца. Он рассказал о несправедливостях, которые мы пережили на протяжении процесса и заявил, что мои радиотелевизионные эфиры, а также песня «Isigobanuro cy’Urupfu» стали причиной нашего ареста.

Когда я слушал интервью, я был рад за него, но совсем не завидовал. Мне не хотелось бежать. Мое сердце говорило мне, что Бог привел меня сюда, чтобы я помогал людям здесь, научив их любви и человечности.

Кассьен Нтамуханга будет с помощью своих друзей пытаться переехать в страну, которую пока не хочет назвать.

47. Мои поздравления и поддержка ASBL Jambo

Во время моего пребывания в Европе в 2003–2011 годах узнал через Интернет об одной ассоциации молодых руандийцев, живущих в Бельгии и борющихся за правовое государство в регионе Великих озер. Их дебаты в Интернете меня вдохновили. Множество руандийцев, близких режиму, нападали на них, обвиняя их в том, что они дети геноцидеров. Как выжившего в геноциде, меня затронули эти обвинения. Но более глубоко, по-человечески говоря, я считал несправедливым обвинять ребенка в том, что его отец был обвинен или осужден. На самом деле, даже если их родители были осуждены за геноцид, это не может лишить их детей свободы выражения и права бороться за права человека и демократию. Мнения и действия не передаются по наследству.

Почти все молодые люди Джамбо были еще моложе меня во время геноцида. Некоторых просто еще не было на свете во время тех событий. И называть их геноцидерами, потому что их отцы или дедушки были осуждены за геноцид, это несправедливо и абсурдно, по моему мнению.

Но эта тактика (бесчеловечная), которую использует руандийский режим РПФ и которую я распознал слишком поздно: если вы хуту, не важно – ребенок или взрослый, родились вы до или после геноцида, и если вы в оппозиции к политике РПФ, они все равно найдут вашу связь с геноцидом. Также вас никто не будет слушать, если вы обвинены в преуменьшении или отрицании геноцида или в других идеологических преступлениях, как будто ваша семья «заразила» вас геноцидом… Тутси, оппозиционных режиму, преследуют меньше, но их могут обвинить в связи с группами вооруженных повстанцев, которые хотят дестабилизировать страну. Это произошло в моем случае.