Рубеж

Сзади послышался топот. Подлетел Агмет на вороном иноходце, вихрем спрыгнул с коня.

— Ханум-хозяйка! Зачем без меня ходи? Зачем от Агмета убегай?

— Агметка! Иди сюда, Агметка! — радостно отозвались из толпы. — Давай камчу, камчой сподручней будет!

Хведир оказался на месте — в зале, за отцовым столом. Ярко горела немецкая лампа. Бурсак чуть сгорбился, водя пером по листу толстой тетради. Пан Рио пристроился рядом, что-то негромко поясняя.

Девушка лишь покачала головой. Ну, нашел Фома Ерему! Один сказки рассказывает, другой — записывает. Ровно дети!

— Ярина! — парень вскочил, поспешно захлопнул тетрадь. — А мы тут…

— Вижу…

Шапка упала на лавку, темные волосы рассыпались по плечам. Ярина вздохнула — косу заплести, и то времени нет!

— В Полтаву отписал ли, пан писарь?

— Еще утром, — с готовностью отозвался Хведир. — С нарочным послал, и коня ему доброго дал… Думал сам ехать, так ты ж, панна сотник, не велишь!

— Хорошо…

Ярина не без труда расстегнула кожушанку, попыталась снять. Замерзшие руки не слушались. Пан Рио подскочил, помог.

— То спасибо…

Девушка подошла к очагу, протянула руки, поморщилась.

— А вы бы, пан Рио, чем байки всякие пану писарю сотенному рассказывать, за паном Крамольником бы смотрели! Или в земле вашей каждому гулене девок портить вольно?

Странное дело: пан Рио смутился — впервые за все их знакомство.

— Я… Я ему скажу, госпожа Ирина! Рам… то есть господин к'Рамоль, и вправду иногда позволяет себе… Ярина не удержалась — хмыкнула. Вспомнилась грозная тетка Гончариха. С такой свекрухой не разгуляешься!

— Вы б с ним поговорили, пан Рио! Утешили бы! Агмет вас отведет.

— Гм-м…

Рио задумался, вздохнул — не иначе о чем-то догадался. Девушка подождала, пока за гостем закроется дверь, и повернулась к Хведиру.

— Ну так какую сказку рассказали пану Теодору сегодня? Бурсак смутился — не хуже пана Рио, но мигом принял серьезный вид.

— Отнюдь не сказку, Ярина Логиновна, но предание давнее земли своей. И не весь день сим мы заняты, но токмо час, не боле. Днем же вовсе мы не безделью предавались. Показал я пану Рио, како из фузеи стрелять, дабы мог он врага оружно встретить…

Ярина только моргнула. Это же надо! Бурсак в окулярах учит «доблестного героя» рушницей владеть!

— И… как?

— Как и должно, — парень важно кивнул. — Пан Рио попал, я же — нет. Сейчас же, ради времени вечернего, рассказал он мне дивную повесть про злокозненных супостатов, Приживниками именуемых. Той супостат. Приживник который, сугубо к людской природе прилепляется и оную природу своей замещает…

— Вроде беса? — девушка хмыкнула. — Эх, пан бурсак! Хведир-Теодор только усмехнулся:

— Так фольклор же! Запишу, пусть пан Гримм порадуется… Устала, Яринка?

— Устала…

Девушка опустилась в кресло, прикрыла глаза. Хведир неуверенно потоптался на месте, шагнул к ней, осторожно погладил по плечу.

— Ну, ты чего? Ну, отдохни!

— Гонтов Яр пожгли… — Ярина сцепила зубы, мотнула головой. — Два десятка насмерть побили, а девок в лес увезли. Сегодня утром нашли — сгвалтованные, мертвые…

— Знаю…

— Знаешь? А что молчат — знаешь? Спрашиваю: кто сотворил?! — глаза отводят. Будто и не их сельчан побили да живьем пожгли! Мать, у которой дочек увезли, — седая, за ночь старухой стала…

Ярина устало прикрыла веки. Отец говорил: на войне страшно. Могла ли она подумать еще месяц назад, что доведется такое увидеть. И не в чужом краю — дома.

— Подкоморник один приезжал, — Хведир оглянулся, заговорил шепотом. — Из Мерлы. Туда снова Мацапуровы сердюки наведались. Говорят, пишитесь в крепость к пану нашему, он и защитит. А не запишетесь — все пропадете. И в Калайденцах они были, и в Циркунах. В Циркунах сход собирался, решили к пану Мацапуре под руку проситься…

Девушка кивнула. Широко пан Мацапура рот разевает! То выгон требовал, теперь же — село вместе с посполитыми!

— Значит, вот кто эти «татары»!

Ярина и раньше догадывалась, теперь же все ясно стало. Вот почему им подмоченный порох прислали! Сгорят Валки, погинут все, а потом, как из Полтавы наказной сотник приедет, Мацапура только руками разведет: не моя вина, я даже порох им прислал, от сердца оторвал. И что селяне молчат — тоже понятно. Татары далеко, а Дикий Пан — под боком.

— Батька снился, — Хведир вздохнул, ссутулился. — Черный весь, глаза неживые, страшные. Видать, не упокоился…

Девушка присела рядом, хотела что-то сказать, но слова не шли. Как утешить? Одно утешение — врага найти и кровью его умыться. Да разве достанешь пана Мацапуру!

— Батька, он… Он тебя сватать хотел, когда сотня вернется. За Мыколу.

— Твоего брата старшего?

— За него…

Девушка не удивилась — догадывалась. Умен был Лукьян Еноха! Нет сыновей у сотника Логина, а кому-то после смерти его доведется новым сотником стать. Впрочем, чтоб такое сообразить, ума особого не требуется.

Мыколу Ярина знала мало, хоть и росли рядом. Хлопец как хлопец: черноусый, веселый. И черкас справный.

— За Мыколу, значит? А ты?

Сказала — и укусила себя за язык. И не просто — до боли.

— Я? — парень невесело усмехнулся. — Мне, Яринка, попадью вдовую найдут. Вот и весь сказ.