Рубеж

Пленник!

Чего он хотел от меня? Помощи? Или просто угрожал? Или?..

Дверь хлопнула, пан Станислав откинулся на спинку кресла, улыбнулся.

— Тебе и вправду надо отдохнуть, пан Юдка! Завтра поспи, а послезавтра работа будет.

Я плечами пожал. Впервые, что ли?

Мацапура поглядел на дверь, за которой скрылась пани Сале, и внезапно подмигнул:

— Хитра баба! А ведь врет! Чую — врет! И ты, пан Юдка, врешь! Он понял. Да и мудрено не понять! Пани Сале все-таки баба — увлеклась и сболтнула о Рубеже то, о чем лучше молчать.

— Значит, эти твои Малахи некоторых задарма пропускают? Да, кое-что пан Станислав сообразил. Но не все. О том, что перед ним — Консул Рубежа, он все-таки не догадался.

— Ладно, после поговорим… А теперь о деле. Пора с Валками кончать. И побыстрее!

Я кивнул, вспомнив худую некрасивую девочку, ладно сидевшую в седле. Моя Смерть… Можно ли покончить со Смертью?

— Утром гонец прискакал — Циркуны согласны под мою руку пойти. И Мерла тоже…

— Поздравляю зацного пана!

Он дернул щекой, огромная ладонь рассекла воздух.

— С чем? Два села — разве того мы хотели? Проклятые селюки! В поры забились да поглядывают, кто верх возьмет! А из Полтавы, того и гляди, наказной сотник приедет. Полковник там не дурак — знает, как таляры звенят, но и он тянуть долго не сможет.

Я задумался. Легко пану приказывать!

— Валки с налету не взять, — осторожно начал я. — И Минковку не взять. Да это зацному пану и не нужно. Черкасов там нет, все на панне Загаржецкой держится…

— Верно! — пан Станислав хохотнул. — Ты, пан Юдка, мне ее живой привези! Прежде чем шкуру содрать, я хочу знать, чем ее кожа пахнет!

Перед глазами вновь встало ее лицо — плосконосое, некрасивое. И глаза — темные, как ночь. Как та ночь, когда встретились все трое — Смерть, Пленник и Двойник.

Двойник! Мальчишка показал мне!..

— Что молчишь, пан Юдка?

Я заставил себя улыбнуться.

— Пану нужна панна Загаржецка? Он ее получит. Да только она зацного пана ласкать не станет.

Он захохотал — громко, до слез. Затем махнул широкой ладонью:

— Ну ты и скажешь! Нагайки или железа каленого испробует — враз захочет. А нет — руки свяжу да рот заткну. Не в том дело!

Да, не в том. Мне не пережить свою Смерть. Значит? Значит, вот он, мой час?

Страшно, глупый Юдка?

— Пан Станислав сказал «послезавтра», — я встал, взглянул ему прямо в глаза. — Значит, будет послезавтра. Пан меня знает.

Он хотел что-то сказать, но осекся. Да, он меня знает. Иегуда бен-Иосиф выполнит панскую волю. И не потому, что я предан ему — зацному пану Станиславу Мацапуре-Коложанскому, бешеному псу, парящему ноги в теплой крови. Просто от судьбы не уйдешь, а долги надо платить.

Моя Судьба рядом — протяни руку.

И я протягиваю.

Но сначала…

* * *

…А Давид отвечал Филистимлянину: ты идешь против меня с мечом и копьем, и щитом, а я иду против тебя во имя Г-да Саваофа, Б-га воинств Израильских…

Средний треугольник — Гевура, Теферэт, Хесед. Гевура — созвездие Шор, могучий Телец. Теферэт — Кешет, Стрелец-из-лука. Хесед — Мознаим, Весы Б-жьи…

Неярко горит семисвечник, белые линии на деревянном полу проступают четко, вбирая священный огонь и отдавая свет обратно.

Желание Отдавать — то, чем озаботился Святой, благословен Он, сотворив мир из самого Себя.

Нижний треугольник — Год, Йесод, Нецах… Я не тороплюсь. Время тоже послушно, его можно сжать, можно развернуть, как ночное небо.

…А Давид отвечал Филистимлянину…

Маген Давид — Щит Давидов, великий образ Творения, путь к Двей-кут — Единению. Шесть лучей — шесть дорог…

Год — созвездие Арье, гривастый Лев. Йесод — Бетула, небесная Дева. Нецах — Г'ди, лобастый Козерог.

Линии замкнулись, и свет, до того сдерживаемый, наполнил комнату. Не огонь светильника — пламя Сфирот, отблеск Вечного Пламени.

Шесть лучей, шесть созвездий, шесть пророков. Теперь вы со мной, Ицхак, Иаков, Авраам, Моше, Йосеф и Аарон!

И Ты, Б-г отцов моих, вспомни обо мне!

Пора!

Я ступил на самую середину, в Крепость Малхут, в средоточье Давидово, сияющее под пламенем Творца. Космос раскинулся вокруг — бесконечные слои сфир. От Мира Малхут — сфиры Действия до Мира Кетер — Великой Короны.

И Космос объял меня.

Я прикрыл веки — обычное зрение уже не служило мне. Тени сгинули, и я узрел блистающую белизну. Мир ждал, ждал моего слова, и на миг душу объяла гордыня, невероятная, безмерная, как море, в котором до поры затаился Левиафан.

Я МОГУ ВСЕ!

ВСЕ!

Я, маленький мальчишка из Умани, я, Иегуда бен-Иосиф…

* * *

Очнулся…

Глубоко вздохнул, заставил себя вынырнуть из Бездны Левиафано-вой.

Святой, благословен Ты, прости меня, грешного!

Мне не нужно пламя сфир, не нужно служение ангелов. Мой час близок, а мне еще так много надо узнать! Когда я впервые открыл великую книгу «Зогар», то вознамерился уподобиться самому Шимону бар-Йохаю, да пребудет мир с ним, знавшем все о Тверди и о Небесах. Но я не смог узнать всего даже о самом себе — и, наверное, уже не успею.

Мой час близок, и дорога стелится под ноги.

Пора!

Я поднял руку, сосредоточиваясь, представляя того, кто должен прийти ко мне.

Двойник! К твоей душе взываю я!