Рубеж (сборник)

Первый из троицы вышел из-под прикрытия деревьев.

Дед медленно поднял руку с пистолетом. И вдруг вспомнил последний вопрос, который задал уже засыпающему Косте. До последнего не хотел спрашивать, так, на всякий случай, чтоб не сглазить. Тем более что из слов пришлеца из будущего вроде и так все было ясно. Однако мало ли…

– Извини, парень, – окликнул он тогда сонно клевавшего носом Костю. – Я тебя все ж таки еще спрошу.

На удивление, Костя понял, о чем идет речь, еще не услыхав дедова вопроса.

– Да все в порядке, Архипыч, – пробормотал он, ворочаясь осторожно под своими одеялами, – ты все верно понял. Не бойся, мы выиграли. Тяжело стране будет, не скрою. Очень тяжело. Но, если повезет, ты еще доживешь до победы.

«Хотелось бы», – подумал Иван Архипыч, нажимая на курок.

Выбор Юдифи

Колдун не должен молчать. Он может смолчать раз, может смолчать другой, но настанет день, когда господину колдуна это надоест, и тот велит знатока тайных искусств обезглавить.

Не стоит тому, кто общается духами, говорить много, потому что чем больше ты произносишь слов, тем больше приходится обещать. А затем настает день, когда с тебя спросят за все обещания, и горе несчастному, если они не были выполнены. Результат тот же – велят казнить.

Настоящий волшебник должен знать меру, должен чувствовать, когда ему таинственно промолчать, а когда услаждать слух повелителя долгими речами…

– Твое волшебство поможет мне взять этот город? – спросил колдуна Олоферн.

– Боюсь, что нет, мой повелитель.

– Почему?

Предводитель ассирийского войска грозно нахмурился.

– Потому, о могучий, что народ Израиля поклоняется очень сильному богу, и тот хранит их от моих чар.

– И на что ты мне тогда сдался? – презрительно хмыкнул Олоферн. – Может, мне приказать отрубить тебе голову

– О, могучий, – волшебник поклонился как можно ниже, показывая преданность свою и ничтожество свое пред величием господина, – среди твоих воинов есть немало сильных и умелых бойцов, но народ Израиля, укрывшись за стенами Ветилуи, не торопится подставлять шеи под их клинки.

– И что из того?

– Так почему бы тебе тогда не казнить свое войско? Оно ведь тоже не способно взять город.

– Умный, – усмехнулся Олоферн. – И дерзкий. Ладно, рано тебя казнить. Пока. Еще на один вопрос ответь. Что ты скажешь про нее?

– Про кого?

– Да вот про нее. Видишь – ведут.

Из-за шатра военачальника двое воинов вывели женщину.

Зрелая, высокая, темноволосая, с полными бедрами и тяжелой грудью, она шла такой походкой, словно вознамерилась соблазнить и затащить на ложе свое не менее половины ассирийского войска. Лицо ее покрывали румяна, глаза подведены, в ушах – тяжелые золотые серьги, золотые перстни унизывали пальцы.

– Что это за красотка? – спросил чернокнижник.

– Кто из нас колдун? Мне казалось, что ты, – хмыкнул Олоферн. – Ну, поведай мне, что за судьбу несет она с собой.

Колдун прищурился, глядя на женщину. Как это часто бывает, линии судьбы танцевали вокруг нее, ластились к ее телу и отказывались рассказать все ясно и прямо.

Только одно видно было отчетливо: смерть. Однако непонятно – ее смерть, или гибель кого-то другого.

Он решил рискнуть.

– Она, великий, воистину судьбоносна. Многое от нее зависит, но что – боги покуда скрывают это от моего взора. Одно могу сказать точно: она несет с собой смерть.

Олоферн неожиданно рассмеялся.

– Дурак ты, а не колдун, – миролюбиво сказал он. – Как по мне, так никакая она не судьбоносная, а просто шлюха. Пошел вон. Понадобишься – позову.

Женщина пришла из осажденной Ветилуи. Она сказала, что зовут ее Юдифь. Явилась она, чтобы преклонить колени пред могуществом ассирийцев и их прославленного вождя. Но не больно радостной выглядела нежданная гостья, произнося такие слова. Олоферн лишь буркнул что-то неразборчивое в бороду, однако велел, чтобы ее не обижали – и привели к нему вечером в шатер, когда военачальник будет ужинать.

Юдифи был выделен отдельный шатер, и ближе к вечеру к ней явился евнух Олоферна. Он вежливо предложил ей следовать за ним к его хозяину.

– Кто я такая, – негромко и печально сказала Юдифь, – чтобы прекословить моему господину?

И она пошла вслед за евнухом.

Олоферн много пил, необычно много, и порой пытался подливать вина Юдифь. Та, впрочем, едва отхлебывала из своей чаши, больше внимания уделяя еде.

– Как в городе с водой? – неожиданно спросил Олоферн.

Юдифь уронила птичье крылышко, которое увлеченно глодала, и посмотрела на ассирийца удивленно.

– Ну, у вас же плохо с водой, – терпеливо объяснил он своей гостье. – Разве нет?

– Да, господин, конечно, плохо. Люди умирают на улицах.

– Тогда почему вы не сдаетесь?

– Не знаю, господин. Я простая женщина, не командую воинами.

– А что говорит твой муж? Что вообще говорят другие люди?

– Они боятся, могучий. Они готовы сдаться, но старейшины еще удерживают их. Говорят, что бог спасет нас.

– Уже лучше, – удовлетворенно хмыкнул Олоферн, и вновь налил себе вина. – Судя по тому, что бог не спас Ветилую до сих пор, вряд ли он вообще вмешается.

После ужина Олоферн велел женщине идти на его ложе, и она не стала перечить ассирийцу.