Руби

– Именно когда теряешь надежду, болезни и зло овладевают тобой, и что же тогда? Никогда не теряй надежду, Руби. Никогда не прекращай бороться за нее, – убеждала она. – Я знаю, как сильно ты страдаешь и как сильно страдает Поль, но, как внезапный шторм, это окончится, и ты снова увидишь солнце.

– Я всегда мечтала, – продолжала бабушка, подходя и садясь рядом со мной, чтобы погладить мне волосы, – как у тебя будет чудесная свадьба, такая же, как в кайенской сказке о пауках. Помнишь? Богатый француз на свадьбу своей дочери привез этих пауков из Франции и выпустил на дубы и сосны, где они сплели полог из паутины. На этот полог он разбрызгал золотую и серебряную пыль. А затем состоялось свадебное шествие при свечах. Ночь сверкала вокруг них, обещая жизнь, полную любви и надежды…

– Когда-нибудь ты выйдешь замуж за красивого мужчину, своего принца, и у тебя будет свадьба при звездах, – обещала бабушка. Она поцеловала меня, а я уткнулась лицом в ее мягкое плечо. Я плакала и плакала, а она ласкала и успокаивала: – Плачь, дорогая. И как летний дождь сменяется солнечным светом, так будет и с твоими слезами.

– О Grandmere, – стонала я, – не знаю, смогу ли.

– Сможешь, – бабушка приподняла мой подбородок и посмотрела мне в глаза, ее же глаза, видящие злых духов и читающие в будущем, в это время были темными и завораживающими. – Сможешь, и так и будет, – предсказывала она.

Чайник засвистел, бабушка отерла слезы с моих щек, опять поцеловала меня и поднялась, чтобы налить нам чаю.

Позже я сидела у окна и смотрела вверх, на расчищающееся небо, и думала, права ли бабушка насчет моей свадьбы при звездах. Сверкание золотой и серебряной пыли осталось под моими веками, когда я положила голову на подушку, но, перед тем как заснуть, я вновь увидела страдание на лице Поля и еще болотного оленя, открывшего рот в неслышном предсмертном стоне.

Глава 5 Кто эта малышка, если не я?

Неделя до наступления лета и окончания учебного года тянулась вечность. Я боялась каждого школьного дня, потому что знала, что могу увидеть Поля или он увидит меня. Первые несколько дней после нашего ужасного разговора он смотрел на меня с яростью. Его когда-то мягкие голубые, полные любви глаза теперь были холодны как гранит и излучали презрение. Когда мы увиделись во второй раз в коридоре школы, я попыталась заговорить:

– Поль, мне хотелось бы объясниться с тобой, только чтобы…

Он будто не видел и не слышал меня, просто прошел мимо. Я хотела сказать ему, что не встречаюсь с другим парнем. Мне было ужасно тяжело, и большую часть школьного дня я ощущала свое сердце куском свинца, застрявшего в груди.

Время не залечивало мои раны, и чем дольше мы не разговаривали друг с другом, тем, казалось, все более жестоким и холодным становился Поль. Мне хотелось просто подбежать к нему, каким-то образом раскрыть правду, чтобы он понял, почему я говорила такие вещи тем воскресным днем, но каждый раз, когда я решала так поступить, мне вспоминались тяжелые слова бабушки Катрин: «Ты хочешь быть тем, кто посеет вражду в его сердце и заставит мальчика презирать собственного отца?» Она была права. В результате он станет ненавидеть меня еще больше – к такому выводу я пришла. И поэтому запечатала свои губы и похоронила истину под океаном скрытых слез.

Сколько раз я злилась на бабушку Катрин и дедушку Джека за то, что они не открывали мне семейных секретов, тщательно хранили свою тайну, оберегали меня от ранних страданий. Теперь же я была не лучше их и скрывала правду от Поля. Но я ничего не могла изменить. И самое страшное – я должна была стоять в стороне и наблюдать, как он влюбляется в другую девушку.

Я всегда знала, что Сюзетт Дэйзи, девочка из моего класса, была влюблена в Поля. И, конечно же, она стала добиваться его внимания, но странное дело – когда Поль начал все больше и больше времени проводить в обществе Сюзетт Дэйзи, я почувствовала облегчение, я полагала, что он будет затрачивать больше энергии на нее, чем на ненависть ко мне. Через комнату я наблюдала, как они сидят вместе и едят свой ленч, а вскоре увидела их в школьном коридоре, держащимися за руки. Конечно, какая-то часть меня ревновала, какая-то часть была в ярости из-за несправедливости, и я плакала, видя их счастливыми и смеющимися. А потом узнала, что Поль подарил Сюзетт кольцо своего класса, которое она гордо носит на золотой цепочке, и провела ночь, заливая подушку горючими слезами.

Большинство девочек, когда-то завидовавших мне из-за благосклонности Поля, теперь злорадствовали. А Мариэнн Брустер однажды июньским днем повернулась ко мне – мы стояли в комнате для девочек – и завопила:

– Думаю, ты не считаешь себя какой-то особенной после того, как тебя бросили ради Сюзетт Дэйзи.

Другие девочки заулыбались в ожидании моего ответа.

– Я никогда не считала себя какой-то особенной, Мариэнн, – ответила я. – Но спасибо, что ты думала обо мне именно так, – добавила я.