Руби

– Grandpere! – воскликнула я. Старик уставился на меня затуманенными глазами. Затем размахнулся и бросил кувшин в раковину, вдребезги разбив его так, что осколки и содержимое разлетелись по всей кухне. Женщины завизжали, а дед взвыл. Он был ужасен в своей ярости, страшен, когда метался по кухне с энергией слишком большой, чтобы ее можно было вместить в такое маленькое пространство.

Поль схватил меня и оттащил обратно вверх по лестнице.

– Подожди, пока он затихнет, – просил он. Мы опять услышали пронзительный крик деда. Люди выскочили из дома, женщины, приведшие свои семьи, похватали детей и бросились к грузовичкам и легковушкам вместе с мужьями, все спешили умчаться прочь.

Дедушка еще некоторое время метал громы и молнии. Поль сидел рядом со мной на моей кровати и держал меня за руку. Мы слушали, пока внизу все не стихло.

– Он утихомирился, – проговорила я. – Мне нужно спуститься и начать убираться.

– Я помогу, – предложил Поль.

Мы обнаружили старика свалившимся в качалку и храпящим. Я вымыла кухню и подобрала осколки разбитого кувшина, а Поль вытер стол и поставил на место мебель.

– Тебе теперь лучше пойти домой, Поль, – заметила я, как только мы закончили уборку. – Твои родители, наверно, беспокоятся, где ты можешь быть так долго.

– Мне невыносимо оставлять тебя здесь с этим… этим пьяницей. Его нужно посадить под замок и выбросить ключи за то, что он сегодня натворил. Несправедливо, что бабушки Катрин больше нет, а он вот здесь. Это небезопасно для тебя.

– Со мной ничего не случится. Ты знаешь, каким он становится после приступа бешенства. Он проспится и встанет голодным и сожалеющим о вчерашнем.

Поль улыбнулся, покачал головой, протянул руку и ласково погладил меня по щеке, его глаза были добрыми и теплыми.

– Моя Руби всегда оптимистка.

– Не всегда, Поль, – сказала я печально. – Теперь уже не всегда.

– Я зайду утром, – пообещал он. – Чтобы посмотреть, как идут дела.

Я кивнула.

– Руби, я…

– Тебе лучше идти, Поль. Я больше не хочу мерзких сцен сегодня.

– Хорошо. – Он поспешно поцеловал меня в щеку, прежде чем поднялся. – Я намерен поговорить с отцом. Я намерен добраться до истины.

Я попыталась улыбнуться, но мое лицо было как пересохший хрупкий фарфор из-за всех этих слез и печалей. Я боялась, что просто развалюсь на куски прямо на глазах у Поля.

– Я это сделаю, – повторил парень, стоя у двери. Затем он повернулся и вышел.

Я глубоко вздохнула, убрала кое-какую пищу и отправилась наверх, чтобы снова лечь. Я никогда не чувствовала себя такой усталой. Я проспала большую часть оставшегося дня. Если кто-то и приходил в дом, я ничего не слышала. Но вечером меня разбудил звон кастрюль. Кто-то двигал мебель внизу. На мгновение я села на кровати, ничего не понимая. Затем, опомнившись, быстро встала и направилась вниз, где обнаружила деда, стоящим на четвереньках и вытягивающим расшатанные половицы. Все дверцы шкафов были широко распахнуты, все горшки и сковородки вынуты из шкафчиков и разбросаны по кухне.

– Grandpere, что ты делаешь? – спросила я. Он повернулся и уставился на меня. Такого выражения глаз я у него никогда не видела раньше – только обвинение и гаев.

– Я знаю, что они спрятаны у нее где-то здесь, – проговорил он. – Я не нашел их в ее комнате, но знаю, что они у нее где-то здесь. Где они, Руби? Они мне нужны, – простонал он.

– Что, Grandpere?

– Ее запасец, ее деньги. У нее всегда была горстка, отложенная на черный день. Ну вот, черные дни пришли. Деньги мне нужны, чтобы починить мотор и купить кой-какое снаряжение. – Дед присел на корточки. – Я должен теперь больше работать, чтобы у нас обоих была нормальная жизнь. Где деньги?

– Нет никакого запаса, Grandpere. У нас тоже было тяжелое время. Я однажды приезжала в твою хижину, чтобы узнать, смогу ли заставить тебя помочь нам. Но ты был в невменяемом состоянии, валялся на галерее, – заявила я старику.

Дед потряс головой, его глаза смотрели с бешенством.

– Может, она никогда не говорила тебе. Она была такой… скрытной даже со своими. Здесь где-то лежит запасец, – решил он, шаря глазами по сторонам. – Пусть потрачу время, но найду их. Если деньги не в доме, то запрятаны где-то снаружи, а? Ты видела или слышала когда-нибудь, как она копала там, снаружи?

– Нет никаких денег, Grandpere. Ты просто теряешь время.

На кончике моего языка сидело желание рассказать деду о моих деньгах, полученных за картину, но будто бы бабушка Катрин все еще была здесь, стояла рядом со мной и запрещала мне даже словом упоминать о них. Я отметила про себя, что надо будет переложить деньги под свой матрас на тот случай, если дед в поисках ценностей решится заглянуть в бабушкин сундук.

– Ты голоден? – поинтересовалась я.

– Нет, – быстро ответил старик. – Я выйду на задний двор, пока не стемнело, и поищу там.