Руби

– Не важно. У меня нет желания погружаться в воспоминания и портить себе настроение, – заявила она. – Я делаю все, что могу, чтобы Пьер был спокоен и счастлив. Если ты намерена жить в этом доме, ты должна способствовать тому, чтобы здесь всегда царила гармония. Ссорам, взаимным оскорблениям, зависти и обидам нет места в семье Дюма.

Против этого мне нечего было возразить. Несколько секунд мы обе молчали.

– Сейчас Пьер на седьмом небе от радости и не отдает себе отчета, сколько проблем породит твое внезапное появление, – снова заговорила Дафна.

Голос ее был мягок и нежен, но тон исполнен такой властности, что мне оставалось лишь слушать, почтительно глядя ей в рот.

– Он не сознает всех сложностей той задачи, которая стоит перед нами, – продолжала Дафна. – В отличие от него, я понимаю, что ты жила в мире, бесконечно далеком от нашего. Этот мир сформировал твои взгляды и привычки.

– Что вы имеете в виду, мадам? – вскинула я голову.

Я действительно не понимала, к чему она клонит.

– Я имею в виду твои взгляды и привычки, – отрезала Дафна. – Все это относится к области, о которой не принято говорить вслух. По крайней мере, в приличном обществе.

– У меня нет таких взглядов и привычек, о которых было бы стыдно говорить вслух! – возмутилась я.

– То, что кажется вам, каджунам, вполне естественным, другие люди воспринимают совершенно иначе. Я знаю, у вас своя мораль, свои правила поведения…

– Это не так, мадам! – перебила я, но она продолжала, будто не услышав моих слов:

– Лишь вырвавшись из привычной среды, попав в хорошее общество, получив образование, вы осознаёте всю дикость этой морали. Пьер хочет, чтобы ты стала членом нашей семьи, и я попытаюсь стать твоей руководительницей и наставницей. Но если ты хочешь добиться успеха, то должна слушаться меня беспрекословно. Да, и еще… Если у тебя возникнут затруднения – а в том, что они возникнут, можно не сомневаться, – обращайся ко мне. Не вздумай беспокоить Пьера. Его душевное равновесие необходимо тщательно оберегать, – добавила она вполголоса, словно для себя самой. – Иначе Пьера ожидает участь его младшего брата.

Я устремила на нее недоуменный взгляд.

– Впрочем, сейчас это не важно, – махнула рукой Дафна. Она грациозным движением отодвинула стул и встала: – Сейчас я переоденусь, и мы с тобой отправимся по магазинам. Встретимся в холле минут через двадцать.

– Хорошо, мадам.

Дафна подошла ко мне и откинула прядь волос с моего лба.

– Надеюсь, со временем ты сочтешь возможным называть меня «мама», – произнесла она.

– Я тоже на это надеюсь.

Против моего желания эта фраза прозвучала почти угрожающе.

Дафна слегка отступила, прищурилась, растянула губы в напряженной улыбке, затем повернулась и, держа спину безупречно прямо, направилась в дом.

Коротая время в ожидании Дафны, я продолжила знакомство с домом, отыскала кабинет отца и заглянула в него. Прежде чем отправиться к Жизели, он зашел сюда и положил мою картину на письменный стол. На стене над столом висел портрет пожилого мужчины – я догадалась, что это мой дедушка, отец отца. Он был изображен в строгом костюме, на лице – ни тени улыбки, губы плотно сжаты. Тем не менее выглядел он скорее не суровым, а задумчивым.

Помимо орехового письменного стола, обстановка кабинета состояла из обитых кожей кресел, французского комода и многочисленных книжных шкафов. Пол был отполирован до блеска, под столом лежал небольшой пушистый коврик. В дальнем углу я заметила глобус. Все дышало безупречной чистотой, нигде ни пылинки. Создавалось впечатление, что в этой комнате ходят на цыпочках, опасаясь что-нибудь задеть, а если надо взять какую-то вещь, надевают перчатки. Посреди этого великолепия – дорогой сверкающей мебели, картин, статуэток – я чувствовала себя как слон в посудной лавке. Тем не менее я сделала несколько осторожных шагов, чтобы рассмотреть фотографии в серебряных рамках, стоящие на письменном столе. Это были Дафна и Жизель и еще какая-то супружеская пара – по всей видимости, родители отца, мои бабушка и дедушка. Миссис Дюма-старшая оказалась миниатюрной женщиной, ее лицо с тонкими изящными чертами дышало печалью. Странно, что на столе у отца не было фотографии младшего брата, несчастного Жана.

Выйдя из кабинета, я обнаружила рядом библиотеку – очень уютную комнату, где стояли удобные кожаные диваны, стулья с высокими спинками, а на резных столах красовались бронзовые лампы. В стеклянной горке переливались разноцветные бокалы – красные, зеленые, пурпурные, без сомнения страшно дорогие. Стены были сплошь завешаны потемневшими от времени картинами. Я подошла к полкам и стала читать названия на корешках книг.

– Вот ты где! – раздался за моей спиной голос отца.

Резко повернувшись, я увидела его в дверях. Рядом стояла бледная заспанная Жизель, в розовом шелковом халате и розовых шлепанцах. Волосы ее были в беспорядке, руки скрещены на груди.

– Мне хотелось посмотреть книги, – смущенно пробормотала я. – Я ничего здесь не трогала, только…