Рубин Великого Ламы

— Никогда! — воскликнула мисс Дункан. — Разве вы можете надеяться, что я до этого унижусь? Пришлось бы просить мистера Дероша… о чем? Показать нам свои рубиновые копи! Иначе говоря, позволить нам попользоваться… или, более ясными словами, нужно было бы просить Христа ради дать нам часть его богатства!..

— Дорогая моя! В каком неприятном виде вы изображаете предмет!

— А вы? К чему вы вдруг похвастались своей откровенностью? И что же вышло? Вы только пробудили у всех постыдную алчность, которая вся вылилась при одном упоминании об этих несчастных рубинах. Я краснела за своих товарищей!

— Э!.. Можете говорить, сколько вам угодно! Будто вы сами не желали бы, как и другие, этого богатства, которое делает жизнь легкой и приятной? Но действительно, чему я удивляюсь, вы его получите, когда захотите; стоит сделать только знак. Вот потому-то, без сомнения, вы так спокойно и относитесь к этим рубинам…

— Эти рубины! — воскликнула возмущенная Этель. — Не говорите мне больше о них! Они внушают мне ужас!.. Это похоже на какой-то проклятый талисман!.. Они раздавят своего владельца; они ставят между ним и другими ужасную стену из жадности, зависти и низкой лести, делают его существам, оторванным от всех, парией успеха. Я ненавижу эти рубины! Человек теряет свое собственное достоинство, когда он появляется закованным в золото, не менее, чем тот, кто прикрыт майоратами и титулами. Скажите мне, как бы вы смотрели на вашего лорда Эртона, если бы он не предлагал вам своего богатства и титула?

— Ах! это так!.. Но я не такова, чтобы беспокоиться из-за таких вещей!

— Ну, хорошо, разве я не права, что ненавижу эту притягательную силу, которая заставляет рассуждать, подобно ростовщику, такую девицу, как вы, богато одаренную природой?.. Разве я не имею причин презирать эту силу? Кто может знать, какие чувства он питает к этому богачу? Очень вероятно, что, если кто-нибудь находит его любезным, то он ловит себя на этом: полно, это карман его так очарователен!

— Вот это действительно терзать себя по пустякам! — воскликнула Мюриель. — Тем более, что из сотни богачей нет ни одного, подобного Дерошу, у которого богатство соединялось бы с личными достоинствами! Это только ваши бредни, которыми вы мучите свою голову! Моя дорогая подруга, какое это бесценное сокровище — иметь такую чуткую совесть, как ваша!

— Увы! — сказала Этель, вдруг вспоминая взятые на себя обязательства, — не говорите о моей совести! Она такая же, как у других, и не помешает мне также принести ее в жертву золотому тельцу… Простите меня, дорогая, за смешные излияния, которыми я увлеклась… Менее, чем другие, я имею право превозносить себя…

— Полно! — возразила тронутая Мюриель, — я вас понимаю! Не всегда приятно делать выбор по рассудку, я знаю кое-что… Но, между тем, я утверждаю, что в вашем случае жертва мне не кажется ужасной! Мистер Дерош такой любезный, такой прелестный!.. Какой бы он ни был, впрочем, но я опять возвращаюсь к прежнему вопросу: вы отказываетесь замолвить слово в пользу продолжения пребывания здесь?

— Ни слова более, Мюриель! Одна мысль о такой просьбе, подноготную которой я хорошо знаю, возмущает всю мою душу!.. Но я заболталась; уже пора одеваться, — сказала Этель, вставая. — Ах! Дверь заперта. К чему вы сделали это?

— Я? — сказала Мюриель удивленно. — Я не запирала дверь! По крайней мере, я этого не помню…

— Но взгляните, — возразила Этель, — это снаружи кто-то повернул ключ!

— Но как же вы пойдете одеваться?

— Я не буду одеваться, вот и все! — ответила Этель спокойно.

— Видали вы подобные глупые шутки! — воскликнула Мюриель с досадой после нескольких попыток открыть дверь. — Ах! глупый мальчишка!

— Вы подозреваете кого-то? — спросила Этель удивленно.

— Я!., да… нет… — ответила Мюриель, смешавшись. — Я думала, что кто-нибудь из этих глупых негров…

— Невозможно!.. Никогда бы он не осмелился…

— Но если, например, он много выпил?..

— Какая бы ни была причина этого случая, мы скоро узнаем!..

— Действительно, нельзя допустить, чтобы наше отсутствие осталось незамеченным… Без хвастовства — мы украшение на обеде…

Она еще говорила, как раздался колокол к обеду, и через несколько мгновений ключ снаружи тихо повернулся, давая им знать, что они свободны. Обе молодые девушки не трогались с места, заметно испуганные, не зная, что подумать: дружеская ли это шутка или выходка пьяного?

Но ключ повернулся, а дверь не открывалась. Минуты через две они решились робко повернуть ручку. За дверью никого не было. Все спокойно. Никакого шума, кроме шагов идущих на обед.

Они решились выйти и, отчасти со страхом, отчасти с любопытством, направились в столовую. На пороге они остановились.

Никого из обыкновенных посетителей не было в столовой. На месте Оливье Дероша сидел негр; на месте лорда Темпля другой негр. При входе девиц оба они встали и, вежливо кланяясь, предложили садиться.

Онемевшие и сбитые с толку, они молчали, как вдруг показались мистрис Петтибон и леди Дункан, — одна очень веселая, а другая с нахмуренными бровями.