Рубиновое пламя

— Твоя магия на меня не действует. Кроме того, я большой и сильный и отличный пловец.

— Ты не понимаешь, — сказала я ему. — Как ты не боялся?

— Ох, я боялся. Я смертельно боялся быть пойманным всей твоей семьей во время секса в бассейне.

— Это не то, что я имею в виду.

— После того, как все успокоится, мы должны проверить вашу теорию.

— Алессандро…

— Мы можем продолжить с того места, на котором остановились. Мы выберем ночь, когда всех не будет дома. Мы залезем в бассейн, и ты сможешь сделать все возможное, чтобы утопить меня. Я обещаю, я буду принадлежать только тебе. Весь я.

— Ты же это не всерьез, не так ли?

Его голос потерял всякий юмор.

— На девушку, которую я люблю, напали прошлой ночью. Ее мама была ранена, у нас в оружейной заперт русский член царской семьи, а убийца моего отца объявил нам открытую войну. Я отношусь ко всему серьезно.

— Ты видел лицо Гандерсона после того, как я закричала?

Он кивнул.

— Когда бабушка Виктория разрушает человеческий разум, остаются кусочки. Они светятся в моем воображении. Очень слабо, но по факту.

— Разум Гандерсона не светился? — догадался он.

— Нет. Это была черная дыра. Словно я уничтожила его из бытия. — Я подтянула колени к груди. — Мне страшно.

Он обнял меня. Я наклонилась к нему.

— Что ты почувствовала за мгновение до того, как закричала?

Он спрашивал не только для того, чтобы утешить меня. Его дед был ужасным человеком, но он позаботился о том, чтобы у Алессандро было превосходное образование, когда дело касалось теории магии. Он был экспертом во всех аспектах ментальной магии.

— Мама была ранена и истекала кровью. Я знала, что следующий удар убьет ее и Корнелиуса. Я просто… я хотела вставить по-полной Ксавьеру и Гандерсону.

— Вставить?

— Ты когда-нибудь видел, как дерутся маленькие дети? В конце концов, один из них теряет самообладание и просто толкает другого на землю, чтобы заставить остановиться.

— Ты разозлилась?

— Да. В основном я боялась, что мама и Корнелиус умрут.

— А Константин? Ты ему тоже хотела вставить?

— Он навязал нам эту конфронтацию. Ты видел те тела? Арабелле пришлось убить девять человек. Мы все принимаем это как должное, но она, вероятно, самая чувствительная из всех нас. Ее все очень беспокоит. Она будет думать о них целыми днями. Я даже не знаю, насколько глубоко это навредило ей. Она моя младшая сестра, и я должна была защитить ее от этого дерьма, но не смогла.

— Я думаю, мы в безопасности, — сказал он.

Я взглянула на него.

— Ты беспокоишься, что можешь навредить нам, но ты остаешься собой, даже когда раскрываются твои черные крылья. Ты не причинила мне вреда в бассейне. Твоя магия изливалась, как пламя, но ты не целилась в меня. Ты просто флиртовала и пыталась соблазнить меня, а потом надулась.

Я оттолкнула его.

— Надулась?

— Ммм.

— Я шипела тебе в лицо. Где это я надулась?

— Твое шипение было милым.

Я закрыла лицо руками. Он был невозможен.

— Дело в том, что ты не набрасываешься вслепую, Каталина. Ты нападаешь на людей, которых воспринимаешь как угрозу для своих близких. Что бы это ни прорывалось из тебя, дай этому волю. Это должно выйти наружу.

— Ты действительно так думаешь?

Он кивнул.

— Я говорю это не как твой преданный жених, а как Превосходный антистази. Ты держишь себя на очень коротком поводке. Для ментального Превосходного нетипично постоянно находиться под таким контролем. Уровень угрозы возрос, как и твоя реакция на нее. Я не думаю, что ты можешь эффективно подавить ее, но тебе нужно провести повторную калибровку.

И единственный способ перенастроиться — это практиковать новую силу, пока я не научусь ее контролировать.

— Так что, выбираем цель и надеемся на лучшее?

— Именно.

— Что, если это выйдет из-под контроля?

— Я помогу тебе. Обещаю.

— Хорошо, — сказала я.

Мы посидели в тишине какое-то время.

— Я полагаю, нам нужно разобраться с этим хаосом, что устроил Константин, — сказала я.

Алессандро поморщился.

— К сожалению, мы не можем бесконечно держать его в клетке. Как бы мне это ни нравилось.

Я вскочила с кровати.

— Почему он называет тебя Сашей?

— Он знает, что мне так не нравится.

— А откуда он это знает?

— Потому что он мой четвероюродный брат, — сказал Алессандро. — Он продолжает напоминать мне об этом, будто я могу забыть. Семья. Не могу с ними жить, не могу их задушить. Это ужасно.

Кто-то, вероятно, Патриция, поставила два стула перед клеткой Константина. Я заняла один. Алессандро сел на другой, закинув длинную ногу на другую и выглядя итальянским аристократом до мозга костей.

Мы ненадолго зашли в офис, чтобы составить договор. По дороге я спросила его о брате, но он уклонился от ответа. Он не отказался отвечать, он просто сменил тему. Это было нормально. В конце концов, он мне все расскажет. Я могла перечислить его генеалогию вплоть до его пра-пра-бабушки и дедушки. Русских там не было. Только Сагредо и британские ментальные маги.

Константин изучал нас через решетку. Он выглядел потрясающе. Если бы ночь в клетке повлияла на него, он бы ни за что не дал нам знать.

— Я рад, что мы наконец-то взяли себя в руки, — сказал царевич.