Рубиновый лес. Дилогия

– Драконы никогда не стареют и не умирают естественной смертью, как люди. Их можно только убить, – напомнил Солярис, и вместе мы отошли на пару шагов назад, чтобы взглянуть на раздвоенную гору снизу вверх. Отсюда она казалась такой необъятной, что я даже не могла представить, сколько дней мне потребуется, чтобы просто обойти её вокруг по кайме из клочков суши и обрывов. – Однако умирают наши эмоции. Рано или поздно мы теряем интерес к жизни, после чего начинаем превращаться в камень. Ты перестаёшь чувствовать, перестаёшь мыслить и двигаться… Пока чешуя не окаменеет настолько, что тебя становится невозможно отличить от скалы. А потом всё, что тебе остаётся, – это стоять и смотреть, как мир живёт дальше, но уже без тебя. Если, конечно, не повезёт и внутри твоего тела не найдут убежище те, кого ты однажды породил, как то случилось с Белом и Дагдой.

– Я думала, это просто легенда, – прошептала я потрясённо, и вот гора окончательно явила мне свои истинные черты. Поднятые раскрытые пасти, сцепленные хвосты и гребни, раскрытые крылья – всё это было на самом деле! – Ты ведь сам говорил, что это сказка для наивных детёнышей! Что драконы не знают, от кого именно произошли…

– Не знают, но догадываются, – ответил Солярис терпеливо и, судя по очаровательной ямочке, проступившей над уголком его губ, он тоже вспоминал былые времена, когда мне всё-таки удавалось выудить из него парочку драконьих историй. – Несмотря на феноменальную память сородичей, даже Старшие никогда не слышали, как появилось это место. Значит, этим драконам по меньшей мере пятнадцать, а то и двадцать тысяч лет. Все, кто застал их, уже давно тоже превратились в камень. Мы даже не знаем, как их звали, потому и дали им собственные имена. Они самые древние и самые крупные из нашего рода. То, что это наши прародители, очевидно.

– Потому город и называется Сердце, – выдохнула я. – Это никакая не метафора. Они срослись вместе, и вы живёте буквально под их сердцами, у них внутри.

Солярис снова кивнул. Я же, вглядываясь в очертания двух драконов в горе, попыталась представить, каково это – жить и не жить одновременно. Стать заложником собственной плоти, потерять счёт времени и созерцать перемены, но самому не меняться. Это звучало как худшая кара на свете – то, что страшнее смерти, – но Солярис смотрел на сакральную гору с необычайным благоговением. Это заставило меня задуматься: может, это вовсе не худшая смерть, а лучшая? Отдать близким всего себя, позаботиться о них, даже если никто не позаботится более о тебе. Разве не то же самое сделала королева Дейрдре, взрастив пшеницу из собственного тела, чтобы прокормить голодающие туаты?

– Не думай, что я так просто забыл, – сказал вдруг Сол, и лучи заката, расплескавшие огонь в его волосах, рассеялись, прячась за извилистыми скалами острова.

– О чём забыл?

– О том, что ты улизнула сюда одна, никого не предупредив. Ты видела обрывы вон там? Столкни тебя кто-нибудь, и эту мелкую тушку сто лет было бы не сыскать!

– Вельгар сказал, что я пахну как дракон, – вовремя вспомнила я. – Не думаю, что кто-то бы меня учуял. Да и чего бояться? Драконы ведь не люди. Какое им дело до человеческих принцесс? Если не считать Вельгара, твоя семья встретила меня вполне радушно.

Солярис хмыкнул и подошёл к плоскому камню. Несмотря на то что солнце почти зашло, казалось, будто морская вода под обрывом светится. И, присмотревшись к ней, я обнаружила, что так оно и есть – планктон, о котором я читала только в книгах, мерцал на мелководье и облеплял основания скал. Заворожённая ещё одним чудом местной фауны, я опустилась рядом с Солом, когда он похлопал по камню рукой. Тот был всё ещё тёплым, вобрав в себя зной минувшего дня, поэтому казалось, будто сидишь прямиком на жаровне.

– Не все драконы члены моей семьи, – мрачно пробормотал Солярис, любуясь вместе со мной тем, как аквамариновые блики расходятся всё дальше по воде, пронизывая её толщу до самого дна. – Возможно, кто-то из Сердца действительно поддерживал связь с Дайре и убедил его, что тебя нужно убить. Тогда этот кто-то может быть также причастен к убийству тысячи моих младших сородичей. Драконы всполошатся и оскорбятся, если узнают, что мы подозреваем кого-то из них в таком злодеянии. К тому же нам нельзя терять бдительность, ведь, учитывая наше бессмертие, не исключено, что предатель всё ещё где-то рядом. Именно поэтому я не стал рассказывать о цели нашего визита никому, кроме Мелихор. Остальные думают, что ты просто уговорила меня навестить гнездо и повидать родных. Пусть так оно и остаётся, ладно? А мы тем временем продолжим поиски.

– Да, продолжим… Но закончим ли хоть когда-нибудь? – прошептала я, и пускай сияние воды гипнотизировало, но даже оно было не способно полностью отвлечь меня от тех мыслей, от которых я пыталась спрятаться здесь, на этом безлюдном утёсе за пределами душных пещер. Драконий остров выглядел в тысячу раз прекраснее, чем описывался Тир-на-Ног, остров сидов, однако всё моё существо стремилось домой.

Солярис выпрямил спину и развернулся ко мне.