Рубиновый сокол (СИ)

Шарлотта плакала. Сидевший рядом Ги держал невесту за руку, утешая. Это было так странно… Шарлотта и сама не могла понять, почему сейчас испытывала такую боль. Что огорчило ее до глубины души? Что Чезаре Борджиа гнусный шантажист? Она и так всегда это знала… но почему-то сейчас, убедившись в этом, испытывала боль разочарования, как будто ее предал кто-то действительно близкий. Может быть, какая-то частичка нее в глубине души верила, что он лучше, чем о нем говорят?

— Я чувствую себя просто ужасно… как будто бы я предала ее величество… ведь он действительно может все рассказать королю… — Шарлотта вытерла слезы и вздохнула. Она только сейчас обратила внимание, что по-прежнему сжимает в руке смятую ветку сирени и с отвращением бросила ее на траву.

— Не вини себя. Не думаю, что Борджиа может как-то навредить Анне. Даже если он расскажет обо всем королю, едва ли кузен что-то предпримет на этот счет. Скорее разозлится на Чезаре за то, что он сует нос не в свое дело, — рассуждал Ги. — Анну не в чем упрекнуть. Мало ли… кто в кого влюблен… и что теперь?

Он скосил глаза на Шарлотту и та опустила взгляд. Намек ей был более чем ясен. Ги имел в виду ее саму и Чезаре. Доверяет ли он ей? А главное… доверяет ли она самой себе?

— Я люблю тебя, Шарлотта, — тихо произнес он, придвигаясь ближе и обнимая ее за талию.

Шарлотта улыбнулась сквозь слезы.

— Я знаю.

Чезаре стоял на ступеньках, ведущих в центральную часть сада. Позади него возвышался трехэтажный замок Амбуаза — циклопические башни в готическом стиле навевали чуть странное и щемящее чувство тоски и нежности. Здесь все еще шли строительные работы под руководством Доменико да Кортона и фра Джокондо, которых Карл пригласил в Амбуаз. Пройдут годы и здесь завершит свою работу над Джокондой и будет похоронен Леонардо Да Винчи. Эти стены будут хранить память Медичи и Марии Стюарт, здесь будет укрываться от заговорщиков Франциск II и здесь же над убийцами короля будет учинена жестокая расправа. Ничего этого Чезаре не предстояло увидеть, но сейчас, окидывая взглядом четкие геометрические линии регулярного сада, слыша отдаленный стук рабочих молотков и чувствуя рассеянный по ветру запах мирта и древесной смолы, он словно кожей ощущал этот ветер будущих перемен и себя, будто бы стоящего на пороге столетия, одной ногой в новом веке, прекрасном, полном триумфальных побед. Веке убийц и творцов, пиратов и поэтов. Веке для Чезаре Борджиа.

— Видит Бог, я увековечу это имя в истории… — тихо произнес он.

— Мы в мир фантазий… погружаться любим… а выходить не любим из него… — Чезаре вздрогнул, услышав за спиной голос. Он не заметил, как сзади к нему подошел король.

— Ваше величество… — он кивнул и слегка поклонился.

Карл встал рядом с ним и окинул взглядом пейзаж, которым любовался Чезаре.

— Выйти в короли мечтают люди, о власти рассуждают как о чуде… — немного нараспев, с неизменной легкой ухмылкой произнес Карл. — Я наблюдал за тобой, признаюсь. Это было любопытно.

— Трудно удержаться от восхищения, видя владения его величества, — Чезаре улыбнулся.

Они спустились вниз по ступенькам и неспеша прошли вперед.

— Я знаю, о чем ты думаешь. Восторг, триумф от победы… сладкое чувство всемогущества… — Карл посмотрел на Чезаре. — Я тоже верил в превращенья эти… и королем хотел скорее стать… Да… наивными бывают дети… — он коснулся рукой его плеча, развернувшись к нему лицом. — Но ничего печальней нет на свете… чем сбывшаяся детская мечта…

Чезаре посмотрел в бледное, чуть изможденное и скорее некрасивое лицо Карла. На этом лице особенно выделялись большие, выразительные и умные глаза. Чезаре казалось, эти глаза буквально видят его насквозь, смотрят куда-то вглубь, пытаясь прочитать его мысли, и говорят намного больше, нежели уста короля Франции. Он никак не мог определиться со своим личным отношением к Карлу. Чезаре прекрасно осознавал, что вступил на территорию, где разумнее отбросить взгляды политика и посмотреть на своего оппонента свежим и непредвзятым взглядом. Что представлял из себя Карл как человек, не как король? Какие у него слабые места? Это пока оставалось загадкой.

— Я думал о будущем. О тех поколениях, которые придут после нас… Они будут созерцать эту красоту, и вспоминать наш триумф, а я… я созерцаю процесс создания этой красоты. Я иду навстречу триумфу. И это удивительно.

— Чезаре, так значит ты мечтаешь о великой славе? — Они остановились и Карл посмотрел на него.

— Вы прочли мои мысли в моих глазах? — Борджиа улыбнулся.

— Ты снял кардинальскую мантию, чтобыв обменять ее на корону… я тебя понимаю, — Карл вздохнул. — Божественное благословение и власть… свобода в желаниях…

— И в любви. — Чезаре посмотрел на проплывающую мимо них на небольшом пруду пару лебедей.

— Любовь к женщине оказалась для тебя важнее любви Господа? — в голосе короля звучала ирония. — О, я не осуждаю… мы французы, поклоняемся любви, как высшей форме проявления божественной воли.

Чезаре хотел ответить, но их прервали.