Рубины леди Гамильтон

Старые грымзы лебезят перед начальством. Как правило, они работают в паре с девочками-студентками, и этих же девочек постоянно подставляют. Чтобы от них не избавились, как от ненужного балласта, им непременно надо показать начальству, какие они нужные и незаменимые: они, мол, болезные, пашут, в то время как молодая поросль бездельничает. Делается это как бы невзначай, и выглядит все так, словно они действуют из благородных побуждений. Подходит грымза к замдиректора и говорит: «Вы уж не ругайте мою Ирочку, если на пляже ее застанете. Девочка молодая, ей искупаться хочется, а я уж с детьми сама управлюсь, я привыкла, отчего же мне не управиться – двадцать пять лет опыта!» И замдиректора кивает: ах, какая же светлая вы душа, Вероника Селиверстовна, на таких, как вы, весь лагерь держится; а сам на ус наматывает и Ирочку на карандаш берет. А Ирочка эта впервые за всю неделю на озеро вырвалась. Она детей спать уложила, плакат нарисовала, сценку к конкурсу подготовила. Грымза-то ей сама к озеру сходить и предложила, завидев издалека, что начальство в их сторону направляется.

Грымзы, словно колорадские жуки, губят листву, которая их кормит. Дети их не любят потому, что грымзы ими не занимаются, и все, что они умеют, – это кричать. Они перекладывают на молодых напарниц всю работу, в то время как сами «пишут планы». Вся их деятельность сводится к присутствию в тех местах, где бывает руководство лагеря, – они водят детей в столовую, сидят с ними на концертах, и то, до той лишь поры, пока зал не покинет директор лагеря вместе со своим заместителем. Старые грымзы – великолепные имитаторы кипучей деятельности и непревзойденные подхалимы.

Старые грымзы не любят грымз помоложе, и это чувство взаимно. Ни одна молодая грымза не станет работать в паре с грымзой старой. Они и пальцем не шевельнут друг вместо друга. У молодых грымз работа отлажена в тандеме со своими проверенными боевыми подругами. Работают они только со старшими отрядами или со средними, но никогда – с младшими, потому что малыши крайне несамостоятельны и требуют по отношению к себе повышенного внимания. Первые дни молодые грымзы дрессируют своих подопечных, с тем чтобы в последующем они не мешали им отдыхать, а именно, не создавали проблем. За это детям позволяется все, кроме того, что вызывает недовольство лагерного начальства. Им можно хоть курить и головой о стенку биться, но так, чтобы об этом не узнало начальство и позже не предъявили претензий родители. Дети охотно включаются в игру под названием «очковтирательство». В итоге довольны все: дети – вседозволенностью, воспитатели – избавлением от хлопот, начальство – образцовым порядком и работой педагогов. Особого внимания заслуживает лагерное творчество. Ежедневно проводятся концерты и конкурсы, где демонстрируются таланты юных поколений. Это всевозможные поделки из всех мыслимых и немыслимых материалов: игрушки из картона, пластилина, шишек, веточек, камешков, мусорных отходов. Это рисунки на асфальте, красками, карандашами – на ватмане, фигурки, вылепленные из пляжного песка и из еловых иголок, венки и букеты, называемые «фестиваль лета». Это «дефиле» в одеждах из лопухов и листьев папоротника. Это бесконечные сказки на новые и старые лады. Это переделанные и инсценированные песни. Это, наконец, бессонные ночи девочек-студенток, которые рисуют, лепят, подбирают в лесу и на хоздворе любые материалы для этих чертовых фестивалей. Они бьются изо всех сил на репетициях «Колобков» и «Красных Шапочек», пытаясь разучить с Васей или Машей полторы фразы, которых все равно никто слушать не станет, потому что все ждут выступления старших отрядов. А малышня никому, кроме директора лагеря, не интересна, для них и время-то на концерте выделяется по минимуму, чтобы они не утомляли взрослых своим творчеством.

Старшие отряды к выступлениям готовятся с энтузиазмом. Это их площадка самовыражения. Воспитатели, то бишь молодые грымзы, самозабвенно подбирают реквизит и музыкальное сопровождение, переписывают уже готовые сценарии, приближая их к лагерным реалиям, чтобы все узнали популярного хулигана, Колю из второго отряда, или всеобщего любимца, физрука Геннадия Михайловича. Это играет на публику и всем нравится. Коля из второго отряда на пародию не обидится, напротив, он будет гордиться собственной популярностью. Геннадий Михайлович тоже не обидится. Он вообще парень не обидчивый, ему всего-то двадцать три года, и по отчеству его зовут только в лагере, ибо так положено. Геннадий Михайлович, услышав свое имя со сцены, обернется к залу и, краснея от удовольствия, театрально поклонится. У него и так от поклонниц отбоя нет – он же единственный, не считая сторожа Петровича, мужчина в лагере. С ним и так флиртует весь педсостав, включая уже немолодых грымз помоложе, на его физруковскую шею и так гроздями вешаются девочки-студентки и воспитанницы старших отрядов. После концерта даже малышня будет кричать вслед физруку какую-нибудь крамольную фразу из сценки, не понимая ее смысла.