Рубины леди Гамильтон

С тех пор они стали друзьями-неразлей-вода. Дерзкий, смекалистый лидер Рыжиков стал для Левашова примером для подражания. Сашка – старше Андрея на два года, поэтому он был и умнее, и ловчее во всем, он всегда шел на шаг впереди, но держался с Андреем на равных, впрочем, как и с остальными членами своей шайки. Это особое искусство лидера: держаться на равных, но фактически быть выше всех на голову. Андрей восхищался его умением манипулировать людьми и втайне завидовал ему. Он считал себя умнее, потому что Рыжиков учился через пень-колоду, не из лени, а из элементарной тупости – он был не в силах справиться с математикой. Андрей же легко решал задачи из учебника средней школы на класс выше Рыжего. Но, при всех своих способностях, Левашов не умел так здорово ладить с людьми, как Рыжиков. Он знал, что надо сказать и как себя вести в той или иной ситуации, чтобы понравиться окружающим, но вот осуществить это на практике не мог – выходило это у него через силу и слишком уж фальшиво, так, что ему становилось противно смотреть на себя со стороны.

Когда Андрею пошел четырнадцатый год, Вере Марковне предложили поменять ее сестрорецкую квартирку на домик в Ушкове. Тихий дачный поселок неподалеку от Финского залива, сосновый лес – то, что ей нужно с ее астмой, место завхоза в школе плюс возможность устроить туда Андрея. Как она рассудила, мальчику нужен нормальный аттестат, а не выданный в интернате для слабоумных. Директор ушковской школы посмотрел сквозь пальцы на то, что ребенка хотят перевести к нему из коррекционного учебного заведения. «Если парень программу не осилит, зачислим его на класс ниже», – решил он.

Расставаться с друзьями было нелегко, но Андрей все понимал – надо, значит, надо, и так он несколько лет в «дебилке» дурака валял, поиграл – и хватит, к тому же через год его товарищи окончат свой интернат, и тогда он останется один.

Данные из ГИБДД поступили весьма оперативно. За последние полгода серебристые «Тойоты Хайлендер» фигурировали в шести эпизодах, за истекший месяц – всего один раз. Четырнадцатого апреля в полдесятого вечера в Невском районе была сбита насмерть молодая женщина – Виктория Грановская. Водитель, управлявший «Тойотой Хайлендером», с места происшествия скрылся. Номера его машины установить все же удалось, но они оказались липовыми.

Прежде чем отдать сводку Юрасову, Шубин пробежался по ней глазами.

Грановская? Эту фамилию он видел в деле Гамильтон! Кажется, Виктория была сожительницей Кожевского, она же подтвердила его алиби на время убийства Эммы Львовны. Опять Кожевский! Куда ни плюнь, всюду он.

В этот раз Феликса вызывать повесткой не стали, а поехали к нему домой, благо до Большой Зелениной недалеко. Звонить ему тоже посчитали излишним, чтобы ненароком не спугнуть – от подобных фруктов можно ожидать всего, что угодно.

Перед выездом Анатолий связался с коллегами, ведущими дело Грановской. Ничего интересного ему не сообщили, кроме того, что Викторию сбили возле дома, где они с Кожевским снимали квартиру. Она работала бортпроводницей и в тот вечер возвращалась из рейса.

Дверь квартиры, где проживал Феликс, приоткрылась. В дверном проеме появилась благородного вида старушка в аккуратном переднике. Она смерила оперативников царственным взглядом выцветших глаз и сняла дверную цепочку.

– Из милиции, значит, – заключила она. – Никак брошь мою нашли?

– Мы кражами не занимаемся. Нам нужен Феликс Кожевский. Он дома?

– Чем же вы там занимаетесь? За что вам только деньги платят? – заворчала Амалия Бенедиктовна. – Дома Феликс. Он у себя в комнате, сейчас позову.

Кожевский появился в коридоре в трикотажных домашних штанах и шлепанцах на босу ногу. По его заспанному лицу было понятно, что его разбудили.

– Собирайтесь, Феликс Михайлович. Вам надо проехать с нами.

Настроение у Кожевского было препоганейшим. Сначала все складывалось просто превосходно: Эмма выказала ему свою благосклонность, в перспективе замаячило место в ее фирме и все сопутствующие этому обстоятельству блага. Потом его жизнь вдруг пошла кувырком: убийство Эммы, хождения по допросам, несчастье с Викой… Вчера, чтобы заглушить душевную боль, он напился до зеленых чертей и рухнул спать. Проснулся, и вот вам пожалуйста – в доме милиция! Накатившая черная полоса никак не желала отступать – его, как преступника, везут куда-то на милицейской машине. Спасибо, хоть не в наручниках.

Голова гудела, сообщая владельцу о наступившем похмельном синдроме. Феликс сидел в уже знакомом ему кабинете за столом того же самого капитана, с которым он разговаривал в прошлый раз.

– Рыжиков, Гамильтон, Грановская… Не многовато ли вокруг вас трупов, господин хороший? – просверлил его взглядом Шубин.

– Я не знаю никакого Рыжикова.

– Это мы уже слышали.

– Я правда не знаю! О Вике мне сообщила ее мама, Раиса Александровна. Она позвонила и сказала, что Вику сбила машина. Это так чудовищно! Ей всего двадцать семь лет было. Хоть мы и расстались, но она все равно оставалась для меня дорогим человеком.