Рублевская Л.И. - Рыцари и Дамы Беларуси. Книга 2 - 2016

Тексты Шпилевского увлекательно читать и сегодня. В них много красочных деталей. Например, что в Минске на Нижнем рынке торговали сбитнем, «но сбитнем белорусским, минским, приготовляемым из березовых листьев, аеру, липового цвета и патоки; сбитень кипятится в огромных не очень красивых самоварах и разливается в чашки с блюдечками». В Свислочи водились бобры, район Комаровка славился горами, густым сосновым лесом, швейцарскими домиками и маслобойнями. Шпилевский цитирует предания, легенды, рассказывает об исторических событиях, с симпатией описывает быт не только белорусов, но и евреев, татар, цыган.

А вы знаете, кто такие Вазила и Кумельган? Нет, это не фамилии. Вазила обладает лошадиными ушами и копытами, носит человеческую одежду, живет в хлеву и заботится о благополучии лошадей. Кумельган, наоборот, так и норовит напустить на них болезни. Кумельгана белорусские пастухи в ночном отгоняли с помощью лошадиного черепа на шесте, который символизировал собой Вазилу. И два мифологических духа вступали в схватку на белорусской поляне, как Тор и Локи из голливудского комикса.

К трудам Шпилевского по народной мифологии ученые предъявляют много претензий. Так, А. Потебня утверждал, что Древлянский «смешивает свои и чужие фантазии с народными поверьями, выдает какие-то варварские вирши за народные песни и потому авторитетом... бьггь не может», а И. Носович доказал, что «Древлянский создавал образы богов на основе неверно понятых слов и пословиц», например, слово «ваструха» — в смысле, «вострая», бойкая женщина — сопоставил с именем античной богини правды и целомудрия Астреи. Раздражение демократов вызывали и попытки описать белорусского мужика как довольное всем, кроткое, высоконравственное существо. Но отрицать достоинства «Путешествия», ставшего классикой путевой прозы, нельзя.

Павел Шпилевский умер в Санкт-Петербурге 29 октября 1861 года. Его смерть прошла незаметно для общественности, только спустя время появился короткий некролог без подписи в «Месяцеслове на 1863 г.».

Это был год восстания на белорусской земле.

Отец Павла Михаил, который тогда был священником в Дукорах, подал заявление в Петербургский гражданский суд об отыскании имущества, оставшегося после смерти сына. Но не нашли ничего, видимо, не накопил богатств земных этнограф Шпилевский. Но самое обидное — не был найден и его архив, в котором не могло не содержаться уникальных материалов.

Именем Павла Шпилевского названа улица в Минске.

НА ПЕРЕКРЕСТКАХ ЖИЗНЕННОГО ПУТИ. ВИНЦЕСЬ КОРОТЫНСКИЙ (1831-1891)

Когда-то белорусский писатель Максим Горецкий создал образ белоруса с «двойной душой», чье сознание разрывается между Востоком и Западом, городом и деревней, шляхтой и мужиками. Личность поэта XIX века Винцеся Коротынского, наверное, лучшая иллюстрация этого определения. Скажите честно, уважаемые читатели, много ли вы знаете об этом поэте, уроженце Новогрудского уезда, стоявшего у истоков белорусской литературы, из коих мы все испивали согласно предписаниям школьной программы? А между тем жизненно-творческий путь Винцеся Коротынского весьма любопытен. Как всякий путь, изобилующий перекрестками, развилками, странными «петлями»...

Перекресток первый. Крепостной и шляхтянка

Противоречия начались с самого рождения: семья-то получилась уникальная. Отец — Александр Коротай, крепостной крестьянин из деревни Селищи, принадлежавшей Яну Залесскому. Мать — шляхтянка Юзафата из рода Далидовичей. Шляхтянка бедная — из так называемых однодворцев, то есть крепостных не имеющих. К тому же сирота, воспитанная в семье некоего Марка Татаровского — то ли дальнего родственника, то ли сердобольного соседа. Но мезальянс все же был страшный. По тогдашним законам титулованная женщина, выйдя замуж за крепостного, сама становилась рабыней. Но, видимо, существовало предварительное «соглашение заинтересованных сторон», потому что перед свадьбой помещик Ян Залесский дает своему крепостному вольную и тот получает облагороженную фамилию — Коротынский вместо Коротай.

В молодой семье один за другим рождаются дети. Винцесь, будущий поэт, затем — Ян и Михаил. Любопытно, что в новогрудском костеле не сохранилось записи о крещении первенца Коротынских — тоже факт вопиющий, поскольку такая запись была важным и часто единственным подтверждением личности. И когда спустя 27 лет Винцесь Коротынский захотел жениться, ему пришлось эту запись то ли восстанавливать, то ли подтверждать ее существование задним числом. Кстати, крестным Винцеся был уже упоминавшийся владелец Селищ Ян Залесский. Все это дает пищу для предположений в духе сентиментальных романов.

Однако вряд ли погоду в доме бывшего крепостного и пани можно назвать безоблачной. Их семейная жизнь закончилась тем, что однажды Александр Коротынский утопился в Немане. Тоже по тем временам поступок исключительный, ведь каждый верил, что самоубийством обрекает себя на вечные муки в мире ином.