Рублевская Л.И. - Рыцари и Дамы Беларуси. Книга 2 - 2016

Повторно академика арестовали в ноябре 1937 года, в наручниках доставили в Минск. 19 декабря Военная коллегия Верховного Суда БССР приговорила его к расстрелу.

ВЕЧНЫЙ СТРАННИК. ЯЗЕП ДРОЗДОВИЧ (1888-1954)

Мало в белорусской истории персон, которые так соответствовали бы романтическому архетипу, как Язеп Дроздович. Услышав его имя, сразу представляешь одинокую фигуру на фоне полей-лесов, плащ на плечах, развеваемый ветром, посох в руке, мечтательный взгляд вдаль, в космические просторы... Таинственность, приобщенность к знаниям, недоступным простым смертным, неустроенность жизни... Архетип поэта, мудреца, лирника.

Я — з вечна вандроўных, бяздомных людзей,
Што ўласнага куту не маюць,
Што не маюць сям'і, ні жон, ні дзяцей,
Сіратліва сябе адчуваюць.
Адчуваюць сябе сіратой,
Ні кала, ні машыны не знаюць,
Па дарогах брыдуць пехатой,
З хатулём на плячах кавіняюць.

Так Язеп Дроздович как бы проговорил свою формулу жизни. Подобные герои встречаются у Яна Барщевского — типичные романтические персонажи, чья добровольно взятая на себя мука бесприютности олицетворяет не только извечное несовпадение личности поэта и профанического мира, но и боль за утраченную, порабощенную родину, «забраны край». Сын Бури, Плачка, другие персонажи Яна Барщевского — носители национального самосознания, независимости Отечества, символы бессмертия народного, национального духа и одновременно тоски по утраченному золотому веку. Это оплакивание золотого века, характерное для сарматизма, наблюдается и у Язепа Дроздовича, который, с одной стороны, имеет видения о Сатурне и Марсе, а с другой — углубляется в прошлое Беларуси, где все было иначе и лучше:

І прайшлі вякі дауняй вольніцы,
Калі кожны быў у супольніцы,
Калі лес, зямля былі Божымі:
Ні прыватнымі, ні варожымі.
Калі ўсе ўсім карысталіся
Ды ў правах сваіх вечаваліся.
Вечам правілі-справаваліся,
Пад прымус ярма не даваліся.

Поэма «Трызна мінуўшчыны» кажется написанной в XIX веке в старом поместье одним из тех поэтов, которых Владимир Короткевич называл создателями «проклятого белорусского романтизма». В1937 году Дроздович отослал поэму в журнал «Беларускі летапіс», где ее жестко раскритиковал Максим Танк. Почему — понятно. Произведение будто пришло из другого времени, так же, как и его создатель, живший и в космическом будущем, и в золотом веке Великого Княжества Литовского, а никак не в советскую эпоху. (Правда, на территории Западной Белорусси существование такой личности было все же более возможным и оправданным, чем в БССР.) Но при всей своей вольности во временно-пространственных координатах Язеп Дроздович удивительным образом сочетает в себе и белорусскую местечковость, является полноценным носителем национального менталитета с его достоинствами и недостатками.

В наиболее полном собрании материалов о нем, книге «Язэп Драздовіч. Праз церні да зорак», значится: «Мастак, скульптар, разьбяр, фалькларыст, вандроўнік, археолаг, пісьменнік, педагог, паэт». Можно ли назвать его гениальным дилетантом?

Во всяком случае, художественные работы Дроздовича вполне профессиональны: он учился в 1906 — 1910 годах в Виленской рисовальной школе И. Трутнева. Что касается литературного творчества, довольно часто можно услышать, что оно «не пережило испытания временем». Когда учитель Купалы Владимир Самойло написал в свое время хвалебную рецензию на повесть Дроздовича «Вялікая шышка», многие говорили — «перехвалил». Однако, думается, Самойло, чьи рецензии на свои стихи Блок считал одними из лучших, знал, о чем пишет.

Повесть, во многом автобиографическую, о двух молодых художниках, Альфуке и Гапуке, Дроздович подписал псевдонимом Язэп Нарцызаў, по своему отчеству.

Родился Язеп Нарцизович в обедневшей шляхетской семье на хуторе Пуньки Глубокского района. Там, в живописном лесном уголке, он и получил представление о прекрасном, там в нем соединилась любовь к родной земле и любовь к звездам.

Дроздовича не зря Арсений Лис назвал «мастаком-вандроўнікам». Долгое время Дроздович зарабатывал на жизнь, блуждая от деревни к деревне и беря заказы на расписные коврики в стиле Алены Киш. Коврики, кстати, напоминают средневековые миниатюры — их символику можно долго разгадывать... Еще для заработка художник вырезал из дерева необыкновенные трости, которые у него покупал Виленский белорусский музей.