Рублевская Л.И. - Рыцари и Дамы Беларуси. Книга 2 - 2016

А вот Людвика была красавицей. На выставке, посвященной Максиму Богдановичу и Зоське Верас, среди прочего экспонировалась маленькая записочка, которую поэт отправил во время игры в почту юной Людвике: «Сягоньня я пачуў, што “мая нешчасліва дзевачка”, і думаю ўвесь вечар аб гэтым, але жывем мы, як чужыя людзі, і ні да чаго дадумацца не можна».

Взаимная симпатия, интерес между молодыми людьми, единомышленниками — что тут невероятного? Но нужно учитывать, что Максим Богданович был смертельно болен, все боялись заразиться, сам поэт старался не подвергать опасности окружающих... Какая уж тут любовь!

Во время работы в Комитете помощи беженцам Людвика Сивицкая встретилась с Фабианом Шантырем — пламенным революционером и публицистом... Об этой романтической и трагической истории мы с покойным Виталием Скалабаном написали документальную пьесу «Людвика и Фабиан». Фабиан обрушил на девушку намного младше себя море страстных романтических слов. «То мне хацелася схапіць Вас і ляцець з Вамі з шалёным пэндам у даль снежнай пустыні і там, тулячы да сваіх грудзей, як дзіця, калыхаць і песціць, і змагацца за Вас з ураганамі, уюгамі і зверам з усёй дзікасцю галоднага звера; то хацелася ўтуліць у Вашы рукі сваю атуманеную галаву і плакаць усёй сілай душы, крывавымі слязьмі сэрца, і скаржыцца без слоў стамлённым тугаю адзінокім чуццём; то хацелася стаць грозна ў абароне чагосьці блізкага, дарагога, даражэйшага над уласны быт, і гнаць, і руйнаваць усё навокал...»

Людвика не смогла устоять перед этим напором... Но она и сама была не слабого характера. Между влюбленными все время происходили стычки: они по-разному смотрели на многое. Фабиан Шантырь, например, гневался по поводу выступления батлейки и цимбалиста, которое организовал белорусский кружок. Шантырь считал это «балаганщиною». Нападал на Максима Богдановича: тот не упомянул его в своей обзорной статье белоруской литературы. Тем не менее уже было договорено о венчании, но один из знакомых оговорил перед Фабианом Людвику. Тот пришел выяснять отношения, заявляя, что готов простить... Но девушка почувствовала себя оскорбленной. Они расстались.

Когда же в 1919 году они столкнулись в Минске, встреча была для обоих волнующей... А потом оба снова разъехались. Фабиан так и не узнал, что Людвика впоследствии родила сына Антона, который носил его фамилию. Потому что в 1920 году Шантыря, ставшего к тому времени комиссаром по национальным делам Временного рабоче-крестьянского правительства Белоруссии, расстреляли — тогда многие литературные и политические дискуссии заканчивались пулей в затылок. Людвика вышла замуж в 1926 году, у них с мужем Антоном Войтиком родилась дочь Галина. Виталий Скалабан вспоминал, что Зоська Верас до последнего беспокоилась, куда передать на хранение оставшийся у нее портрет Фабиана Шантыря. А последними словами умирающей девяностодевятилетней Людвики Антоновны были: «Фабиан! Фабиан!»

Антон Шантырь никогда не видел своего отца. Но были они очень похожи.

В Вильно за белорусское слово, за подозрение в симпатии к Советам можно было попасть в польскую тюрьму, как юный Максим Танк. Зоська Верас, однако, не оставила своей деятельности. Любопытно, что она не признавала черновиков, ее рукописи — без единой правки. Издавала белорусский отрывной календарь, редактировала детские журналы «Заранка» и «Пралеска». А еще заботилась об узниках тюрьмы Лукишки. Она переписывалась с одним из них — начинающим поэтом Михасем Машарой, тот отправлял ей стихи... Людвика издала за свой счет его сборник «Малюнкі».

Жить становилось все труднее, белорусское культурное пространство в Вильно сужалось. Войтики продали дом и купили гектар земли под Вильно, в Нижних Панарах, построили дом, посадили сад... Этот дом стал легендарной «Лясной хаткай», где Зоська Верас прожила 70 лет и где собиралась белорусская интеллигенция.

После 1939 года — новые проблемы... Теперь уже вылавливали врагов советской власти... Арестованы многие друзья. А потом — война. Спасались тем, что Людвика занималась садом, выращивала лекарственные растения. В 1946 году арестовали Антона. Приговорили к расстрелу, затем изменили на 25 лет исправительно-трудового лагеря. Антон прошел весь ад северных лагерей, вернулся в 1956 году... Но здоровье было подорвано — он умер в 1958-м. Десятью годами раньше не стало его отчима. Людвика осталась одна.