Но не так все мрачно в трактате. Это нам сегодня грустно, когда читаем, как выглядела наша земля. «Многие реки называются золотыми, особенно Припять, которая в одном месте вблизи Мозыря, при устье реки Тура, с накоплением свежей воды из источников ежегодно, в начале марта, наполняется таким множеством рыбы, что брошенное в нее копье ущемляется и стоит отвесно, словно водруженное в землю — так густо сбивается там рыба. Я бы не поверил этому, если бы сам не видал зачастую, как оттуда беспрерывно черпали рыбу и наполняли ею в один день до 1000 возов, принадлежавших приезжим купцам, которые ежегодно съезжаются к этому времени».
Когда умер Литвин Михалон и как — неизвестно. Кто знает, может, мимо его чудом сохранившейся могилы мы проходим каждый день, не подозревая, что в ней лежит автор трактата, пятьсот лет назад добивавшийся всеобщей справедливости?
КОНИ УДАЧИ,
СТРЕЛЫ НЕЛЮБВИ.
КРИШТОФ ДОРОГОСТАЙСКИЙ
(1562—1615)
«Я вазьму траіх звяроў, адкінуўшы іншых, і прыраўняю да каня: ільва, аленя і лісіцу. Ад ільва конь павінен узяць падобныя вочы, грудзі, хараство, смеласць, няхуткую гняўлівасць, моц як спераду, так і ззаду, і ў карку, гнуткасць і пражэрлівасць. Ад ліскі ж — хаду прыгожую, лёгкую і хуткую, вушы, хвост (а што разумею пра хвост, тое таксама і пра грыву), і чуласць, і асцярожнасць. А ад аленя — галаву, сківіцы, шырокае горла, шыю, ад галавы тонкую, а ля грудзей тоўстую, ногі, капытны рог, бег і поўсць з кароткім бліскучым воласам...»
Юноша в богатом шляхетском уборе восторженно смотрит на прекрасного арабского жеребца, которого выгуливает во дворе высшей школы верховой езды при дворе неаполитанского князя де Осона знаменитый мастер Петро Антонио Ферраро. Нет всадника и знатока лошадей лучше княжеского конюшего Ферраро. Ослепительное итальянское солнце золотит черную с рыжиной гриву коня. Юноша проговаривает про себя слова, которые, конечно, в будущем станут трактатом по гиппологии, ибо нет ничего интереснее, и не зря мастер Ферраро щедро делится своими секретами...
Впрочем, для знатного гостя все секреты открываются охотно. Молодой Криштоф Монвид Дорогостайский, сын воеводы полоцкого, уже стал почетным гражданином Венеции и бароном Римской империи. Хотя не только за блеск герба.
Когда доводится читать похвалы в адрес юного Криштофа Дорогостайского за то, что поехал учиться, выбрал полный курс медицины во Фрайбурго-Брайсгаузской академии, хочется напомнить, что пану Криштофу, когда отправлялся в Европу за образованием, было всего-то десять лет. Так что благодарить следует отца, воеводу полоцкого Николая Дорогостайского. Он был приверженцем кальвинизма, а кальвинисты весьма ценили образование. Кстати, в документах есть упоминание, что младший брат Криштофа был студентом Гейдельбергского университета вместе с Петром Глебовичем, сыном Станислава Глебовича, воеводы Троцкого, и другой золотой молодежью Великого Княжества Литовского. Так что Криштоф — вовсе не исключение.
Итак, он учится в Страсбурге, в школе Яна Штурма. 16 декабря 1575 года записался в академию, то есть было тогда недорослю тринадцать лет... Нрав горячий. В честь любимых учителей писал панегирики, а на их врагов — эпиграммы, кои, по примеру Лютера, прибивал к дверям Страсбургской академии. Получив диплом, отправляется в вояж. Италия, Германия, Испания... Военные конфликты сотрясали Европу, выясняли отношения католики и протестанты. Любопытно, что юный кальвинист Криштоф в конфликт ввязался как бы не на своей стороне. А именно — пошел воевать за католическую Испанию против протестантских Нидерландов. Да так рьяно, что был отмечен за храбрость, став бароном Римской империи.