Рубцов возвращается

Эта записка сильно встревожила достойную даму. Она, к тому же, была так утомлена дорогой, что с наслаждением улеглась бы в теплую постель, а тут скачи во Флоренцию на объяснение. Но делать было нечего. Господин Клюверс был не из тех, с которыми можно шутить, и она, скрепя сердце, решилась исполнить его желание.

– Нельзя ли поскорее добыть мне фиакр? – проговорила она, обращаясь к управляющему.

– Зачем же фиакр? – с удивлением переспросил итальянец, – три лошади, два экипажа и кучер ждут только ваших распоряжений.

– Ах, да, я совсем забыла, что мой доверенный купил и, лошадей, – поправилась дама. – Прикажите заложить купе.

– Оно уже готово у крыльца, – с поклоном доложил итальянец.

И Екатерина Михайловна через несколько минут катилась, на мягких резиновых шинах собственного экипажа, во Флоренцию, хотя и недовольная в душе слишком большою поспешностью Клюверса, но, вместе с тем, многое ему простившая за уменье делать дело en grend [широко (анг.)].

Робко позвонив в указанный номер квартиры, на дверях которой виднелась медная доска с надписью: «Контора адвоката Франсони», Екатерина Михайловна была обрадована тем предупредительным приемом, который оказал ей Клюверс. Он целовал её руки, называл своей благодетельницей, давал слово никогда, ни при каких обстоятельствах не забыть ее, если только ей удастся уговорить племянницу выйти замуж за него, – словом, окончательно очаровал достойную даму.

– Понимаете, я имею честь просить у вас руки Ольги Дмитриевны, – закончил свою речь Клюверс.

– Замуж?! – Это слово в первый раз было произнесено Клюверсом, и крайне обрадовало Екатерину Михайловну. Теперь задача её упрощалась до последней степени. Могла ли её Олечка, эта наивная бесприданница, отказать такому удивительному жениху, как Казимир Яковлевич. Конечно, она не дала и заметить Клюверсу своей радости, но со своей стороны, поклялась помогать его планам всеми силами…

– Она у меня, конечно, немного своеобразна, но я уверена: что мне удастся убедить ее, – говорила она жениху: – за это я уже берусь… И надо отдать справедливость, с каким вы вкусом сумели отделать нашу виллу. Олечка все любуется и не может налюбоваться…

– О, если бы видели мою виллу Амальфи! – с увлечением воскликнул Клюверс. – Вы бы подумали, что это волшебство, и представьте, я обязан всем этим одному американцу господину Боль, он просто маг и чародей!..

– При ваших миллионах, всякий станет чародеем, – отозвалась достойная дама.

– Ах да, кстати, здесь ваш доверенный, господин Франсони, заготовил бумагу… насчет вашей виллы, разумеется, на случай вашей смерти… в животе и смерти Бог волен… Вам только надо ее подписать, – сказал Клюверс и подал акт, переписанный на гербовой бумаге.

– Ах, Боже мой, я не взяла своего пенсне, я ничего прочесть не могу… – разахалась Екатерина Михайловна.

– О, это пустая формальность… Неужели же вы мне не верите? – строго, даже очень строго, заметил Казимир Яковлевич и подал перо.

Екатерина Михайловна вздрогнула. Она узнавала интонацию этих слов и, не читая, дрожащей рукой подписала бумагу.

– Надеюсь, вы мной довольны? – робко спросила она.

– Пока доволен, что будет дальше – увидим!.. Помните, что вы работаете для общей пользы – своей и вашей племянницы… а уж я в долгу не останусь.

Получив все необходимые инструкции, достойная дама через полчаса мчалась домой. Задача казалась ей теперь, так легка и удобоисполнима.

Глава XXI Предложение

Через день, когда дамы успели привести все в порядок на вилле и отдохнуть от дороги, Казимир Яковлевич, на правах старого знакомого, нанес им первый визит.

Он был чрезвычайно любезен, предупредителен, говорил, что он вполне счастлив, имея такое соседство, но как человек, помнящий приличия и боящийся, одним словом, испортить всю игру, не сделал ни малейшего намека на то, о чем говорил с Екатериной Михайловной и, просидев около получаса, не более, стал собираться домой.

Прощаясь, он чрезвычайно расхвалил вкус обеих дам, по убранству комнат и вскользь, мимоходом, заметил, что был бы очень польщен, если бы дамы удостоили его чести осмотреть его виллу и зимний сад.

– Что за прелестный человек этот Казимир Яковлевич! – не могла удержаться, чтобы не воскликнуть Екатерина Михайловна. – Десяточек бы мне лет с костей, право, влюбилась бы в него…

– Зачем ты себя так старишь, тетя?.. Ты еще так свежа и моложава… Тебе, ведь, нет и сорока лет… вот если бы ты вышла за него, как бы я была рада!

– Ты все глупости говоришь, Оля! Вспомни, ведь ты уже не девочка… – отозвалась с досадой Екатерина Михайловна.

– Почему же? Я не понимаю. Казимиру Яковлевичу лет пятьдесят, тебе нет сорока, вы бы составили чудесную пару… ну, полно хитрить, тетя, мне, кажется, он за тобой начинает ухаживать!..

Тетка ничего не отвечала. Она только безнадежно махнула рукой и вышла из комнаты. Нелепая идея, забравшаяся в голову Ольге, лишила ее возможности, при таком удобном случае, намекнуть о качествах Клюверса… Словом, Ольга и в мыслях не имела, что Клюверс бывает только для неё одной.