Рубцов возвращается

Молодая девушка задумалась. Тон тетки казался ей не совсем искренним, но у неё и в мыслях не было заподозрить ее в предательстве. После обеда погода, как нарочно, разгулялась, было так тепло и ясно, что даже Екатерина Михайловна вышла посидеть на террасу и, наконец, согласилась послать управляющего в город за ложей и за хорошим, вполне верным наемным экипажем.

Через час хитрый итальянец возвратился; ему удалось купить ключ от лучшей ложи театра Перголо [В Италии ложи являются частной собственностью, и кроме входной платы, надо еще покупать ключ у владельца. – Прим. автора] и нанять хороший фиакр из «ремиза», то есть без номера и с кучером в ливрее.

Опера шла блестяще. Марчелла Зембрих чаровала своих слушателей дивным, чисто художественным исполнением своей партии, и Ольга была как в чаду. Хорошее пение производило на нее всегда сильное действие, а тут, кроме этого, она чувствовала во всем теле какую-то сладостную истому, какое-то непривычное возбуждение нервов. Глаза её горели, дыхание было жарко, в голове как-то странно кружилось. Достойная тетушка пристально вглядывалась в разрумянившееся лицо молодой красавицы, и по временам, словно машинально, подавала ей хорошенькую бонбоньерку с конфетами.

Странное дело, сама она, большая любительница конфет вообще, на этот раз остерегалась кушать их и только подчивала племянницу. Дело в том, что эту бонбоньерку передал ей, разумеется тайно, Казимир Яковлевич, и на этих конфетах, главным образом, основывал успех своего адского плана.

К четвертому акту неестественное состояние молодой девушки усилилось до того, что она сказала тетке, что у неё от духоты в театре заболела голова, и едва начался финал, быстро встала и попросила поскорее уехать.

– На воздухе все пройдет! – успокаивала ее достойная женщина, и через несколько минут их нанятое купе катилось по улицам города.

Но на свежем воздухе Ольге Дмитриевне не стало легче. Кровь стучала в виски, лицо горело, голова была полна каким-то сладостным туманом, но руки и ноги были совсем бессильны и во всем теле чувствовалось какое-то приятное изнеможение

– Тетя, мне кажется, что я умираю! – произнесла Ольга: – но мне так хорошо, так приятно… что если это смерть – она не страшна!

– Ну, полно, полно, душечка, все пустое, ты такая нервная, наслушалась любимой музыки… нервы расстроились… завтраму все пройдет.

Экипаж катился уже по загородному шоссе. Кругом было темно и пусто. В поздний час ночи по этой дороге путник составлял редкость, а экипажей вовсе не встречалось.

Вдруг, на повороте дороги, из-за кустов внезапно выскочили четыре человека и преградили путь экипажу, в котором ехали наши дамы. Все они были в масках и, по итальянскому обычаю, в плащах.

– Стой! – крикнул один из них, направляя пистолет в грудь кучера. Тот задержал лошадей. Бандиты бросились к дверцам кареты. Достойная дама, продолжая играть свою роль, делала вид, что отчаянно протестует против насилия, и словами, и руками защищала свою племянницу. Ольга Дмитриевна тоже, как будто пришла в себя, и страшно перепуганная, держалась всеми силами за стенки кареты, но четыре сильных руки без труда вытащили ее оттуда, кто-то накинул ей большой суконный плащ на голову, схватил ее как ребенка, и она почувствовала, что ее куда-то быстро уносят. «Бандиты… похищение…» – мелькнуло у нее в остатке сознания, и она лишилась чувств.

В то время, как трое замаскированных уносили молодую девушку, четвертый, по-видимому, распоряжавшийся ими, подошел к оставшейся в карете Екатерине Михайловне бросил ей через окно большой пакет.

– Долг платежом красен, – проговорил он по-русски – если что понадобится, пришлю… Кричите везде, что украли бандиты, на меня не подумают…

– Казимир Яковлевич, Бога ради, не забудьте священника!.. Брак, это святое дело! – умоляющим голосом воскликнула достойная дама, пряча конверт под манто… Клюверс не слыхал ее, он уже бежал вслед за людьми, несшими его сокровище.

Достигнув виллы Амальфи, несущие остановились на секунду, пока Клюверс открывал входную дверь, ведущую в его зимний сад, и затем бережно внесли свою ношу в один из гротов сада и положили на великолепном восточном диване…

– Вот вам за труды, вот вам за молчание! – повелительно проговорил Клюверс, бросая в протянутые шапки замаскированных носильщиков по нескольку золотых… Те низко поклонились и задом выбрались из грота…

Оставшись один со своей жертвой, Клюверс бросился к дверям и осторожно, с осмотрительностью бывалого человека, запер их на замок и на большую задвижку… Потом осторожно снял плащ, укутывавший голову и члены молодой девушки, и в безумном восторге издали стал любоваться её красотой.