Рудобельская республика

Бойцы самообороны жили в своих деревнях и на хуторах. По утрам кололи дрова, кормили коров трусянкой, резали косами сечку, носили в ушатах паренку[15], латали хомуты, ладили сани. Но стоило примчаться соседскому мальчишке, сказать: «Анупрей наказал к вечеру всем собраться» — и они бросали все, набивали карманы патронами, собирали в узелок харчи, цепляли на плечо карабин или винтовку и собирались в хате своего взводного. Потом заваливались в плетеный кузов подводы и уезжали.

…На хуторе версты за полторы от Ратмирович собралось человек тридцать вооруженных мужиков из Рудобельской самообороны. Разошлись по двум хатам: грелись, перекусывали, курили. Кто дремал на печке, кто байки рассказывал.

Анупрей объяснял своим бойцам, что поляки собираются напасть на них на бронированном поезде и захватить власть в волости.

— Задача такая, — говорил он, — отбить у легионеров охоту ездить к нам, а если повезет — разжиться карабинами и патронами.

Многие сроду не видели бронепоезда, но слыхали, что его никакая пуля не берет. Граната взорвется, осколки забарабанят по железу, а ему хоть бы что. Как же против бронепоезда с карабинами да с двустволками!

О своих тревогах хлопцы сказали командиру.

— Мы его сюда и близко не пустим. У него железо, а у нас головы на плечах. Вот и посмотрим, кто кого обхитрит.

— А где же Соловей? — спросил кто-то из бойцов.

— Может, нас подбил, а сам в кусты? — послышался во мраке хаты чей-то голос.

— Что ты там, сопляк, плетешь? Лучше скажи, почем дрожики продаешь? — заступился за товарища Ничипор Звонкович. — Он, брат, на фронте не то еще видывал. Георгиев абы кому не дают. А у него их два, и медалей целая жменя.

— Товарищи, Соловей здесь. Всем сам командовать будет, — успокоил Драпеза.

Мужики загудели и зашикали на хлопца, который и на самом деле испугался не виданного никогда бронированного чудовища.

А Соловей, Прокоп Молокович и Левков сидели в Прокоповой хате. В камельке, то затухая, то разгораясь снова, трещали смоляки. Из-за трубы то и дело высовывались и тут же прятались две белобрысые головки. Прокопова женка на лавочке у припечка чистила фасоль и так была поглощена своим делом, что казалось, не видит и не слышит мужчин.

Они переговаривались тихо. Прокоп посмотрел в окно, — видно, кого-то ждал.

— Идут! — обрадовался он.

В сенях послышался мягкий топот валенок, а может, лаптей, и в хату вошли два молодых хлопца. Один — в длинной суконной свитке, подпоясанный красным кушаком с кистями, другой — в коротком кожушке и облезлой заячьей шапке.

Прокопиха сразу узнала Сымона Вежавца и Амельяна Саковича. Они каждую зиму валили лес или пилили на станции дрова. Земли было мало, семьи большие. Вот и ходили на заработки.

Они поздоровались и стали у порога. Соловей вышел навстречу, посадил рядом на лавку и спросил, хорошие ли у них пилы.

— Точим, бо кормимся ими, — ответил Сымон и подумал: не новый ли подрядчик приехал на работу нанимать?

— Та-ак, говорите, острые пилы, и сами, вижу, хлопцы что надо. Крепкие.

— На силу не жалуемся. Любую сосну повалим, куда глаз покажет, — набивал себе цену Амельян.

— Вот и поможете нам повалить одну штуковину. С легионерами.

Хлопцы не сразу поняли, чего от них хочет этот человек в военной гимнастерке.

— Я — председатель Рудобельского волревкома. Нашего военного комиссара Прокопа Молоковича вы знаете. Мы не должны пустить в нашу волость легионеров. — И, помолчав, спросил: — Или, может, пускай приходят?

— А на черта они нам сдались? — ответил Амельян. — Только как ты их не пустишь голыми руками?

— Руки у нас не голые. Берите пилы и идите за мной, — вставая из-за стола, сказал Соловей. Поднялись и хлопцы.

— Вы только скажите, товарищ председатель, что делать, а мы готовы, — отозвался Вежавец.

— Придем на место, все расскажу.

Александр надел шинель и вышел из хаты. Следом за ним подались Сымон с Амельяном…

Молодой месяц затянули облака, и он никак не мог пробиться сквозь их пелену. И от этого ночь была серовато-синей. Поблескивал на сугробах снег. Вдоль накатанной полозьями дороги стояли припущенные инеем деревья. Под высоким небом, среди просторов белых полей люди казались маленькими и беспомощными. Вокруг было тихо-тихо. Но где-то за заснеженными лесами, за морозной дымкой ночи наверняка уже лязгали колеса бронированного чудовища, в темных вагонах сидели солдаты в конфедератках и шинелях из английского сукна. И что их сюда гонит? Они никогда не видели людей, что живут на этой земле, готовых все отдать за свободу, за право самим распоряжаться своей судьбой. За что же этих людей должны стрелять солдаты?

Нет, они и на этот раз сюда не придут, не должны прийти. Александр подстегивает своего коня, скрипят полозья, из-под копыт взвивается снежная крошка.