Рудольф Нуреев. Жизнь

Через две недели Рудольфу, который тогда находился в Милане, рано утром позвонил Найджел и сообщил, что Михаил Барышников остался на Западе. Танцовщик находился на гастролях в Канаде с небольшой труппой русских танцоров, когда бежал на конспиративную квартиру. Первые дни на свободе он провел с Серджиу Стефанеску и Карен Кейн. Судя по всему, совсем не удивившийся Рудольф рассмеялся и добавил: «Мне говорили, что он собирается так поступить».

Затем ему позвонила дочь Армен Бали из Сан-Франциско. «В Канаде человек по фамилии Барышников разыскивает вас», – сказала Жаннет, которая еще не читала статьи о последнем пере бежчике из Кировского театра. Рудольф попросил передать Барышникову, чтобы тот позвонил ему за его счет. Вскоре позвонил Миша. В ответ на вежливый вопрос: «Как ты?» – Рудольф сухо ответил: «Нормально. Я о другом хочу спросить: как ты?» Они договорились встретиться в Нью-Йорке, где в июле Рудольф должен был выступать с канадцами, а Барышников собирался дебютировать в Государственном театре на другой стороне площади.

На премьеру к Рудольфу Миша пошел в сопровождении Жанетт; услышав аплодисменты, когда они вошли в Линкольн-центр, она обернулась, думая, что, наверное, туда только что вошел «кто-то вроде Джекки Кеннеди». Она ошибалась: овации относились к Мише. «Улыбайся, – сказала ему она. – Это для тебя!» Больше встревоженный, чем польщенный вниманием толпы, – «он терпеть не мог, что люди знали, кто он», – Миша уверял, что они ушли из театра до того, как зажегся свет. С Рудольфом они встретились за кулисами, а потом все втроем отправились ужинать в квартиру Моники ван Вурен, где к ним присоединились другие, в том числе соученик Рудольфа по Вагановскому училищу Саша Минц. Не только Жаннет в тот вечер была поражена добротой Рудольфа по отношению к Барышникову. «Он велел ему смотреть такой-то фильм и такую-то пьесу – он хотел, чтобы для Миши все было хорошо». Самое главное – Рудольф стремился уберечь такого же, как он сам, ученика Пушкина от ошибок, которые совершил он в свое время. «Он велел мне не слишком скоро писать автобиографию, рассказал, кто лучшие педагоги, велел оставаться в одной труппе, а не скакать туда-сюда». В Лондоне на Найджела произвело такое же сильное впечатление то, что Рудольф «совершенно не завидовал» своему молодому сопернику. Он держался «расслабленно и шутливо» всякий раз, как говорил о Мише, а однажды заметил: «В этом году у меня в Америке лучше пресса. Может быть, это мое прощание, прежде чем начнется марсианское вторжение».

Это произошло 27 июля, когда Барышников и Макарова выступили в «Жизели». Поклонники Нуреева столкнулись с дилеммой: пойти ли на самый громкий балет десятилетия или хранить верность и посетить «Спящую красавицу» Рудольфа. Мэрилин Лавинь купила билеты на оба спектакля, собираясь посмотреть только одно действие «Жизели», чтобы еще можно было увидеть представление Рудольфа целиком (Принц выходит на сцену только во втором действии). Передав корешок билета подруге – «Все равно что подарила ей 2 тысячи долларов наличными», – она перебежала площадь в Метрополитен-оперу с бешено бьющимся сердцем, думая: «Меня не пустят, дверь будет закрыта… Ты предала его». Но, садясь на свое обычное место, она увидела, что первый ряд и аванложи, обычно заполненные «постоянными посетителями», пусты. «Не думаю, что Рудольф этого не заметит». Однако потом, у служебного входа, оказались все знакомые лица. «Помню эту сцену, как будто она произошла только что. Когда Рудольф вышел, по толпе прошел гул, и невысказанное заполнило атмосферу сознанием небывалой близости. Когда поклонники расступились, пропуская его, он остановился. Обычно он никогда ничего особенного нам не говорил, но на сей раз обратился ко всем, как к одному человеку. «Что, новичок в городе, а?» Мы все начали хлопать и не могли остановиться. Наконец он сказал: «Я вам верю, я вам верю!» Это было очень, очень трогательно».