Рудольф Нуреев. Жизнь

В июне он запустил свой первый проект «Нуреев и друзья» в парижском Дворце спорта после того, как опыт сотрудничества с Бежаром доказал, что у него хватит сил заполнить большое пространство. Это «премьерное «шоу одного актера» в танце» представляло работу хореографов, мало известных широкой французской публике – Баланчина, Тейлора, Лимона, Бурнонвиля, – в камерном воспроизведении любимого репертуара Рудольфа. Среди «друзей» находились Мерл Парк и две звезды Оперы, Вильфрид Пьолле и ее муж, Жан Гизерикс, которых Рудольф выбрал за их способность одинаково непринужденно исполнять и классику, и произведения в современном стиле. Большим сюрпризом стало повышение танцовщика кордебалета, который выступал с ним наравне в «Ореоле». Шарль Жюд был тем студентом, с которым Рудольф пытался познакомиться на пляже в Монте-Карло летом 1969 г., а пять лет спустя, во время представлений под открытым небом в Лувре на фестивале, он вдруг заметил на сцене 21-летнего артиста среди друзей Принца. «А, это вы!» – громко воскликнул он, а в конце представления, выходя за кулисы после последнего вызова на бис, Рудольф отдал Чарльзу все цветы, которые держал в руках.

Для молодого танцовщика, который тогда был всего лишь статистом «Опера Комик», которого пригласили в кордебалет на фестиваль, внимание Рудольфа было и лестным, и неловким. А когда Дус Франсуа, в роли посредницы, пригласила его на следующее утро позавтракать с Рудольфом в «Ритце», Чарльз снова не хотел соглашаться. «Я был так робок. Но Дус отнеслась ко мне по-доброму и объяснила, как мне повезло, что я привлек интерес Рудольфа». Вскоре после этого у «Максима» он сел за длинный стол. Все сидевшие за столом ждали, когда звезда займет почетное место. Но, когда Рудольф стремительно вошел в ресторан, он пересадил всех, чтобы оказаться рядом с Чарльзом. Они «говорили с глазу на глаз» весь вечер; Рудольф ласково угощал танцовщика бефстрогановом со своей тарелки. «Он хотел знать обо мне все. Я рассказал, как мои родители в 1966 г. уехали из Вьетнама из-за войны; мы говорили о моей работе и его работе, но мне было очень неловко, потому что я видел, что другие – «вся парижская клика» – совсем не рады».

Речь шла о группе, которая ужинала с Рудольфом почти каждый вечер, обычно в Le Sept, шикарном ресторане с дискотекой на улице Святой Анны, в квартале, где жили геи. В «клику» Рудольфа входила одна очень красивая девушка – «одна из последних куртизанок в кордебалете»; пианистка из Оперы Элизабет, или Бабетт, Купер, которая, как Дус, часто выступала в роли сводницы; и фотограф Жак Луайё. «Присутствовавший на всех великих событиях в мире балета», Жак познакомился с Рудольфом в Лондоне в начале 1960-х, когда Рудольф выбрал его в толпе и взял с собой ужинать. Человек большой культуры, однако имевший и темные стороны, пользовавшийся дурной славой, не уступавшей славе Рудольфа, Жак был не только симпатичным сообщником в общественных парках и трущобах Парижа и Лондона, он изо всех сил старался потакать одержимости Рудольфа мальчиками. Он писал Рудольфу, расхваливая возможных кандидатов, например, так: «Un joli et typiquement voyou anglais, en blouson noir, très gentil, il fait et se laissé faire absolument tout pour un prix forfaitaire de 100 Fs pour deux»[142]. Вдобавок у Жака была студия на улице Дофин, которую он, по его словам, держал исключительно для «изысканных вечеринок, оргий». Как-то раз он представил Рудольфу гарем из шести юнцов, каждый из которых был настолько соблазнительным, что Рудольф никак не мог решить, с кого начать.

Но в те две недели в Париже Рудольф хотел проводить все вечера только с Чарльзом. «Мы с тобой очень похожи, – говорил он. – Оба далеко от родины». А в восточных чертах молодого танцовщика и его кошачьей пластике Рудольф видел отражение более молодого себя, что для него всегда служило источником влечения. Теперь, год спустя, во время спектаклей «Ореола», он впервые объявил о своих чувствах. «Я сказал ему, что меня это совсем не интересует; тогда я жил с девушкой», – говорит Шарль, вспоминая, что Рудольф «довольно быстро» смирился с его гетеросексуальностью. Отказ как будто не повлиял на его отношение. Они продолжали звонить друг другу по телефону; Рудольф призывал молодого танцовщика больше читать и заниматься самообразованием: смотреть как можно больше фильмов, спектаклей, ходить на выставки. «Он вел себя очень покровительственно и всегда заботился о моем будущем». Время от времени Рудольф полушутя спрашивал: «Ты еще с женщинами?» – прекрасно сознавая, что единственным выходом будет похожая замена – «азиатский мальчик»[143], которого ему охотно подобрал Жак Луайё.