Рудольф Нуреев. Жизнь

Вклад многих людей оказался бесценным при создании книги. Не могу не упомянуть поучительные и красноречивые электронные письма Кита Мани о том времени, которое Рудольф провел в «Королевском балете», а также его классические книги о дуэте Фонтейн и Нуреева; они стали моей путеводной звездой при написании глав о том периоде. Я глубоко признательна за его знания, дружбу по переписке и за фотографии, которыми он позволил мне воспользоваться. Благодаря переводу на английский язык мемуаров Руди ван Данцига «Вспоминая Нуреева: Хвост кометы», сделанному Кейти де Хаан, я получила подробный рассказ о знакомстве Рудольфа с чуждым для него миром современного танца. Благодарю их обоих за то, что великодушно предоставили материалы книги в мое распоряжение. Кит Бакстер, блестящий интервьюер, обладающий поистине новаторским подходом к высвечиванию главных черт характера, также снабдил меня живым письменным рассказом о его отношениях с Рудольфом. Без Уте Митройтер и Чинко Рафика, единственного друга на Западе, которому Рудольф признался в своей «первой влюбленности» в Тейю Кремке, я бы никогда не узнала о примечательной истории периода холодной войны (компания BBC сняла на ее основе 90-минутный документальный фильм «Нуреев: Из России с любовью»). Уте, бывшая очевидицей событий, сумела подтвердить роль Тейи, ставшего катализатором невозвращения Рудольфа. Ее муж Константин Руссу, живший с Рудольфом в одной комнате в общежитии, предоставил еще одно доказательство этой «опасной связи», а Чинко сыграл главную роль в воссоздании среды, окружавшей Ксению и Александра Пушкиных. Далее след привел меня к Ютте Еллинек, второй жене Тейи, которая показала его бесценный любительский фильм, снятый на 8-миллиметровой пленке, о последнем годе Рудольфа в Ленинграде. Она великодушно позволила мне включить в книгу фотографии Тейи. Уте Кремке, сестра Тейи, зачитала отрывки из писем брата к ней и рассказала о его жизни в Восточном Берлине. Дочь Тейи, Юрико, и ее муж Штефан Зигман очень помогли мне воссоздать зловещие обстоятельства дружбы, передав копию дела Тейи из архива Штази. Мне очень помогли также Юсуф Кремке, сын Тейи, и его первая жена, Нурейни Нигбур.

В Санкт-Петербурге мне помогали многие, но с особенной благодарностью я вспоминаю Фаину Рокхинд, которая предоставила в мое распоряжение свою огромную коллекцию фотографий, вырезок и сувениров, в том числе дневники ее подруги, покойной Галины Пальшиной. За воспоминания о Пушкиных и за теплоту и дружбу я сердечно благодарю Аллу Бор, а также Славу и Ирину Сантто. Огромное спасибо Дмитрию и Любови Филатовым за то, что позволили воспользоваться фотографиями из альбома Пушкиных. В Уфе Инна Гуськова, в то время куратор Театрального музея, которая больше других знает о раннем периоде жизни Рудольфа, тщательно планировала мой маршрут, сообщала все нужные мне сведения и великодушно позволила использовать в книге несколько собственных фотографий. Динамичная и гостеприимная Галина Бельская привела меня к Розе Колесниковой, чьи устные воспоминания о «мальчике, который родился в поезде», подсказали мне, с чего начать книгу. От всей души благодарю их обеих.

Десять лет назад, когда я начала готовиться к написанию книги, оказалось, что существует очень мало документов Нуреева. Стесняясь того, что он писал по-английски с ошибками, Рудольф славился тем, что никогда не посылал своим корреспондентам чего-то большего, чем открытка, а большинство получаемой им корреспонденции составляли письма поклонников. Пьер Франсуа, который взял на себя задачу рассортировать массу случайных бумаг, хранившихся в так называемой «пещере» его сестры Дус, нашел немало интересного, но в основном контракты и счета. Тесса Кеннеди, помогавшая очищать дом на Файф-Роуд, вспоминала, что Рудольф хотел, чтобы все его письма, в том числе письма от Эрика Бруна, уничтожили. Казалось, надежды почти нет – и все же наступил прорыв: связка любовных писем от Эрика, обнаруженная Мод Гослинг в комнате Рудольфа на Виктория-Роуд. Другие письма Эрика, а также важнейшие письма на русском языке от Тейи, Ксении и членов семьи Нуреевых нашлись в «Дакоте». Теперь они хранятся в Чикагском отделении БФРН; и наконец, уже в декабре 2004 г. я получила доступ к большой жестяной шкатулке, набитой бумагами, с набережной Вольтера. Ранее они хранились в складском помещении на окраине Парижа. Документы были предоставлены Национальным центром балета в Пантене. Благодаря архивариусу НЦБ, прилежному и необычайно дружелюбному Лорану Шийотту, я сумела без труда порыться в архиве, наткнувшись на настоящие сокровища для последних глав книги. Я в большом долгу перед Фондом Эрика Бруна за то, что его сотрудники позволили мне делать значительные цитаты из писем Бруна и таким образом дополнить рассказ об этих важнейших отношениях в жизни Рудольфа. Огромное спасибо Валери Уайлдер и ее последователям, возглавившим Фонд, Карен Кейн и Кевину Гарленду, за их неизменную поддержку.