Рудольф Нуреев

Из работ этого периода особо стоит упомянуть балет «Золушка» на музыку Сергея Прокофьева. Нуреевское либретто лишь слегка напоминало старинную сказку Шарля Перро. Ведь сейчас, говоря «история Золушки», мы имеем в виду не свадьбу с принцем, а неожиданное восхождение к успеху. Вот об этом и поставил свой балет Нуреев. Он решительно перенес действие в 20–30-е годы XX века и оформил балет в соответствующем стиле. Он считал, что такая стилистика больше соответствует музыке Прокофьева – нервной, современной. Хотя, конечно, это спорный вопрос: насколько «советская» музыка Прокофьева соответствует стилистике времен Великой депрессии.

По версии Нуреева, дело происходит в Голливуде. Он воспользовался возможностью показать на сцене множество легендарных кинематографических образов. Золушка и ее сестры страстно желают не выйти замуж за принца, а стать кинозвездами. Вместо короля – продюсер. Претендентки танцуют, показывают себя, демонстрируя свои таланты, но только одна из сестер – прекрасная Золушка – становится богиней экрана.

В США постановку приняли прохладно. Возможно, причина была в том, что для американцев довоенные годы – это эра джаза. А в музыке Прокофьева никаких джазовых мотивов нет и в помине.

Зато во Франции необычная постановка Рудольфа Нуреева имела огромный успех! Балет был специально поставлен для Сильви Гильем – одной из звезд французского балета, получившей известность во многом благодаря Нурееву.

Скандал с Бежаром

В начале 1986 года Парижская опера анонсировала новую изысканную программу спектаклей – «Бежаровские вечера». Вечера состояли из множества коротких балетов, в первый вечер шли «Весна священная», «Соната для троих» по мотивам одноактной пьесы Сартра, известной как «Ад» или «За закрытыми дверями», и нового балета «Арепо». «Арепо» – это слово «опера», прочтенное наоборот. Бежар постарался посредством танца высмеять закулисные интриги в Гранд-опера.

Успех был огромным! Морис Бежар вышел на поклоны, взял микрофон и объявил: «От всего сердца благодарю дирекцию балетной труппы, которая позволила мне сегодня объявить о рождении двух новых звезд – Эрика Вю-Ана и Манюэля Легри».

Тут надо уточнить, что это для нас выражение «звезда балета» – не более чем красивая похвала, признание заслуг со стороны зрителя. В Парижской национальной опере «звезда» или «этуаль» – вполне официальное звание, вершина иерархического статуса танцовщиков. Оно было введено в конце тридцатых годов, и первой женщиной, возведенной в ранг «этуали», была Соланж Шварц (1938), а первым мужчиной – Серж Перетти (1941).

Молодые номинанты ошалели от счастья, публика начала их бурно приветствовать, не зная, что никакого официального решения на этот счет принято не было, а Вю-Ан и Легри считались «исполнителями второстепенных ролей». Нуреев страшно разозлился и оценил произошедшее как «первоапрельскую шутку».

Свидетелями скандала стали многие журналисты и телевизионщики. Нуреев твердил что-то о «государственном перевороте», имея в виду сделанное без его ведома назначение. Бежар утверждал, что договоренность была, он получил устное согласие Нуреева и вовсе не собирался покушаться на его полномочия.

– Я попросил номинации для этих двух артистов. – Рассказывал Бежар журналистам. – Он мне ответил: „Do what you want!“ – „Делай что хочешь“».

В конце концов в газетах появилось сообщение, что назначение Вю-Ана и Легри признано недействительным.

Разозленный Бежар обрушился на Нуреева с критикой, причем с телеэкрана. «Фантом Оперы существует, – говорил он. – У него ввалившиеся щеки, блуждающий взгляд, кепка на голове. Он не часто бывает там, но когда приходит, то только чтобы сделать какое-нибудь гадкое действие или плохой балет. […] В Опере он уничтожил надежду, уничтожил молодость, красоту. Я обвиняю господина Нуреева в том, что в течение трех лет он проводит политику против великого традиционного французского танца… И я пришел сегодня, чтобы потребовать у него сойти с этой сцены. Я пришел сказать пришельцу, чтобы он убирался. Прощайте, господин Нуреев!»[82]

Все опешили. Обычно великий Бежар был куда более миролюбив и подобных выпадов себе не позволял.

А Бежар этим не ограничился! Он опубликовал в «Фигаро» письмо, в котором обличал деятельность главы балетной труппы Гранд-опера, не называя его имени. «Танцовщик, столь заслуженный, каким он был ранее, не способен, подойдя к концу своей карьеры, управлять танцевальной труппой, а тем более ставить балеты», – утверждал он. Что самое обидное, это письмо подписал также Ролан Пети, долгие годы считавшийся другом Нуреева, но тоже несправедливо им обиженный за балет «Собор Парижской Богоматери».

А что же Нуреев? Вспыльчивый, злой, гневливый Нуреев – промолчал. Возможно, у него уже не было сил на ссоры и драки. Те силы, что остались, он хотел потратить на работу, исключительно на работу. К тому же в это время в Торонто умирал от рака Эрик Брун. Поэтому вместо того, чтобы позировать перед камерами и что-то отвечать Бежару, Нуреев вылетел в Канаду, чтобы проститься с другом.