Руфь

Руфь такъ привыкла въ послѣднее время къ выговорамъ, что почти ожидала и теперь услышать ихъ за то, что не сумѣла лучше выполнить свое обѣщаніе. Она и не подозрѣвала, что въ минуту молчанія, наступившую за ея рѣчью, мистера Беллингема гораздо болѣе заботило какъ бы придумать предлогъ, чтобы снова встрѣтиться съ нею, чѣмъ неудовольствіе за недостатокъ доставленныхъ ему свѣдѣній о мальчикѣ, который вовсе уже не занималъ его.

— Мнѣ очень жаль, что я такъ мало сдѣлала, сэръ, повторила она послѣ минутнаго молчанія.

— Я убѣжденъ, что вы сдѣлали все что могли. Съ моей стороны было очень безразсудно прибавлять вамъ хлопотъ.

— Онъ недоволенъ мною, подумала Руфь: — онъ сердится, что я непозаботилась о мальчикѣ, для котораго онъ рисковалъ жизнію. Еслибы я ему все сказала, то онъ понялъ бы, что я ничего не могла болѣе сдѣлать, но какъ я ему стану расказывать о всѣхъ непріятностяхъ и хлопотахъ, въ которыхъ у насъ все это время прошло?

— А мнѣ хотѣлось бы дать вамъ еще одно порученіе, если только оно не отниметъ у васъ много времени, и если это не значитъ употребитъ во зло вашу доброту, сказалъ онъ, ухватясь за блеснувшую ему мысль. Мистриссъ Мезонъ живетъ въ Гиниджъ-Олесъ, не такъ ли? Тамъ жили предки моей матери и когда домъ былъ проданъ, она водила меня однажды посмотрѣть эти мѣста. Тамъ былъ старинный охотничій залъ, съ портретами; это портреты моихъ предковъ. Я часто подумывалъ снова приобрѣсть ихъ, если они еще цѣлы. Не можете ли вы разузнать объ этомъ и доставить мнѣ отвѣтъ въ слѣдующее воскресенье?

— О, конечно, сэръ! сказала Руфь, радуясь, что легко можетъ исполнить это порученіе и желая какъ-нибудь загладить свою предполагаемую небрежность. — Я посмотрю какъ только вернусь домой, и попрошу мистриссъ Мезонъ написать и увѣдомить васъ.

— Благодарю васъ! сказалъ онъ, не вполнѣ удовлетворенный: — но мнѣ кажется совсѣмъ лишнимъ безпокоить этимъ мистриссъ Мезонъ. Видите ли, это поставитъ меня въ затрудненіе, такъ какъ я еще не совсѣмъ рѣшился купить эти портреты. Еслибы вы потрудились узнать прежде тамъ ли они и увѣдомить меня, я успѣлъ бы пока подумать и самъ уже обратился бы потомъ къ мистриссъ Мезонъ.

— Хорошо, сэръ, я узнаю.

Они разошлись.

На этой недѣлѣ мистриссъ Вудъ увезла свою дочь домой, чтобы дать ей поправиться на покоѣ. Руфь долго провожала ихъ глазами изъ окна, и глубоко вздохнувъ, вернулась въ мастерскую. Тамъ уже не было ея кроткой подруги и руководительницы.

ГЛАВА III

Въ слѣдующее воскресенье мистеръ Беллингемъ ожидалъ окончанія вечерни у церкви св. Николая. Руфь гораздо сильнѣе занимала его мысли, нежели онъ ея, хотя его появленіе въ ея жизни скорѣе могло считаться событіемъ, нежели ея въ его. Его затрудняло то впечатлѣніе, которое она произвела на него, хотя вообще онъ не подвергалъ анализу свойства своихъ чувствъ и попросту наслаждался имя, какъ наслаждается молодость всякимъ новымъ и сильнымъ впечатлѣніемъ.

Онъ былъ старъ сравнительно съ Руфью, но молодъ для мужчины: ему едва минуло двадцать-три года. Будучи единственнымъ ребенкомъ, онъ, какъ и многіе въ подобномъ случаѣ, имѣлъ нѣкоторыя неровности въ тѣхъ сторонахъ характера, которыя обыкновенно складываются съ годами.

Чрезмѣрно стѣснительный надзоръ, какому обыкновенію подвергается единственный ребенокъ, противорѣчія, проистекающія изъ чрезмѣрной заботливости, баловство, неизбѣжное слѣдствіе любви, сосредоточенной на одномъ предметѣ, все это доходило до преувеличенія въ его воспитаніи, можетъ-быть потому, что мать его (кромѣ ней у него не было родныхъ) была также единственнымъ ребенкомъ.

Онъ вступилъ уже въ обладаніе сравнительно небольшимъ состояніемъ, оставшимся ему послѣ отца. Мать его имѣла свое собственное и богатство ея давало ей власть уже надъ совершеннолѣтнимъ сыномъ. Властолюбивой и упрямой женщинѣ такая власть была совершенно по сердцу.

Однако, ловкость ли со стороны сына, или искренняя уступчивость ея характеру, только наконецъ страстная любовь ея къ нему заставила ее отказаться въ пользу сына отъ всего своего состоянія. Онъ хотя и умѣлъ чувствовать эту горячую привязанность, но пренебреженіе къ чувствамъ другого, которому она сама его выучала (скорѣе примѣромъ, чѣмъ наставленіемъ) безпрестанно внушало ему такіе поступки, которые она въ настоящее время принимала за смертельныя обиды. То онъ передразнивалъ одно духовное лицо, которое она особенно уважала, передразнивалъ даже въ глаза; то онъ отказывался навѣщать ежемѣсячно ея школы и вынужденный наконецъ къ этому, мстилъ за скуку, задавая дѣтямъ (очень серьезнымъ тономъ) самые странные вопросы, какіе только могъ выдумать.

Эти ребяческія шалости огорчали и сердили ее гораздо болѣе нежели длинные счеты долговъ, намекавшіе ей на болѣе серьозные проступки, совершаемые ея сыномъ во время пребыванія его въ городѣ, въ университетѣ. Объ этихъ проступкахъ она не заикалась, тогда какъ на мелкія шалости непрестанно ворчала.