Руина, Мазепа, Мазепинцы

18-го декабря 1671 года приехал в Батурин царский подьячий

Михайло Савин. Он был послан собственно для того, чтобы

сделать дознание о гробе патриарха Афанасия, скончавшегося на

возвратном пути из Москвы в Турцию в Лубнах: об этом святителе

начались тогда носиться слухи, обыкновенно предшествующие

открытию мощей святого. Как бы мимоходом, Савину поручили

привезти гетману царскую грамоту. В этой грамоте указывалось

Демьяну, чтоб он отнюдь не велел чинить ни с кем, особенно с

поляками, задоров, и объявлялось, что до окончательнрго разгра-

200

ничения рубежей всякими спорными землями должны владеть те, которые в данное время уже ими владеют.

Демьян Игнатович при гонце московском стал делать такие

замечания на царскую грамоту:

<Из-за реки Сожи с королевской стороны на нашу сторону

переезжают люди и начинают селиться, а великий государь их

ссылать не велит. Этак если пустить поляков селиться за Сож, так они начнут вступаться в наши городы и селы и будут

говорить, что эти городы и селы были их маетностями>.

Савин заметил, что против этого существует Андрусовский

договор, где обозначены границы. Демьян сказал: <В Андрусовском договоре того подлинно не означено, по какое

место Малороссия и чем мне владеть! Коли великий государь

изволит земли наши понемногу королю отдавать, так лучше бы велел

нас всех разом отдать: король рад будет! Только у нас на сей

стороне войска тысяч сто наберется: будем борониться, а земли

своей никакими мерами не уступим. От нас задору никакого ни

с кем нет и не будет; это великому государю известно; - за

правду мы головы свои положим!>

Савин стал ему делать успокоительные представления, но

гетман разгорячился, часто перебивал его речь и стал говорить еще

резче:

<Ожидал я от царского величества к себе и к

малороссийскому роду милости паче прежнего, а он нас отдает в лядскую

неволю! Поляки грабят наших малороссийских купцов и в

тюрьмах держат, около Киева монастырские села разоряют, а великий

государь за то им ничего не учинил! Нас совсем не обор&няют!

Коли б мы сами себя не обороняли, давно бы нас всех поляки

в неволю побрали. Видно, нечего нам надеяться на московских

людей!>

Проговоривши это сердитым тоном, гетман отпустил Савина

на подворье, а сам с своею челядью поехал <на поле> (на охоту).

- Гетман наш сердит, - говорили подьячему гетманские че-

лядинцы. - Как придет сумнительство, так все <на поле> ездит

и про всякие дела-думает!

Все это передано было подьячим по принадлежности в

малороссийский Приказ, когда, окончив возложенное на него

поручение, он вернулся в Москву. Савин привез туда вести о переполохе, возникшем по поводу прибытия к Дорошенку татар, рассказы о

зацепках со стороны польского жолнерства. В Москве уразумели, что в Украине готовятся новые беспокойства.

27-го января 1672 года отправили из Москвы нового гонца и

уже в Батурин, прямо к гетману. То был стрелецкий полуголова

Александр Танеев с подьячим Дементьем Ивановым. Они прибыли

в Батурин 6 февраля4.

201

На другой день представился царский посланник гетману и

от имени великого государя спросил гетмана, всех полковников

и все Войско Запорожское о здоровье, что по тогдашнему этикету

было знаком монаршей милости. В заключение объявил Танеев, что великий государь жалует и милостиво похваляет гетмана

Демьяна Игнатовича за его верную службу. Гетман, выслушавши

такое приветствие, поклонился до земли; посланец подал ему

грамоту, гетман поцеловал на ней печать и опять поклонился до

земли; потом с своей стороны спросил о здоровье великого

государя и в третий раз поклонился до земли. Эти официальные

церемонии показывали самое дружелюбное настроение и никак не

дозволяли предполагать, что вскоре поднимется буря.

Гетман приказал читать грамоту. Там подтверждалось, чтоб на

рубежах с Польшею и Литвою малороссияне владели всякими

урочищами, какие были у них во владении при Лндрусовском договоре, пока не съедутся на границу межевые и расправные суды и не

приведут окончательно в точность рубежей. Писано было, что чинится

договор с польскими послами, что посланцу Многогрешного, Константину Солонине, в Москве оказывают милость, и - есть

надежда на скорое установление вечного мира с Польшею. Вместе с тем

замечалось гетману, что непристойны были’ произнесенные им

подьячему Савину слова на счет того, будто государь отдает их

земли ляхам. Гетман после окончания чтения сказал: <Что я говорил Михаилу Савину об отдаче земель наших

ляхам, так это я сказал оттого, что польская правда и постоянство

мне ведомы: на чем они пункты постановят, того никак не

держатся; и теперь самовольством заезжают за Днепр и за Сожу и

малороссийским жителям чинят> разорения и убытки. Истинно

желаю,, чтоб у великого государя с королем польским состоялось

мирное постановление, только пусть бы великий государь, мило-

сердуя о нас, стародавних своих подданных, освободил нас, всех

людей греческого закона, от иноверцев, и дедичную свою отчину, преславный город Киев, где почивают чудотворные мощи, никогда

не отдавал бы в королевскую сторону. Мы же на всяком “месте

готовы против неприятеля стоять и головы складывать за великого

государя и его наследников!”