Руина, Мазепа, Мазепинцы

челобитья Войска Запорожского и без войсковой рады, даже и по смерти

твоей не учиним никого иного гетманом, не только при животе

твоем! Вы, гетман, и все Войско имеете опасение от головы стрелецкого

Неелова, что он доносил нам, будто ты, гетман, учинился не по-

прежнему: все это вмещает какой-то плевосеятель и вам говорит, будто мы хотим польскому королю уступить Киев. Этого нет вовсе>.

В грамоте сообщалось, что Солонина удержан в Москве по поводу

совещания бояр с польскими послами.

С этою грамотою отправлен был к гетману снова Танеев, но

уже с другим подьячим - Семеном Щоголевым. Между тем

гетман 29-го февраля снарядил новое посольство к государю в

Москву: поехали нежинский протопоп и генеральный есаул Грибович

с товарищами. Демьян Игнатович писал в Приказ снова о недог

204

разумениях, возникших с поляками по поводу рубежа; Андрусов-

ский договор устанавливал какой-то старый рубеж, а поляки в

старом рубеже считали Стародуб, Чернигов и другие местности

по ту сторону Десны. Это посольство разминулось с московским, которое ехало от царя к гетману.

Танеев приехал в Батурин 7-го марта и в тот же день

представился гетману, вручив ему царскую грамоту. Гетман Демьян

был в этот день в возбужденном состоянии и, кажется, пьян.

Приказавши прочитать грамоту4 и заметивши, что царь не велит

ему иметь никакого опасения, Демьян говорил: <Как нам всем не иметь опасения, когда его царское величе; ство тайно отдает в сторону короля польского свою вечную

отчину - преславный град Киев с малороссийскими городами и со

всем Войском Запорожским в вечную и нестерпимую неволю!

Были в Москве договоры польских послов с царскими боярами; по глуховским договорным статьям должны были с послами сидеть

и наши посланцы от Войска Запорожского; а наши посланцы, киевский полковник Солонина с товарищами, не допущены в

посольскую избу для прислушивания и для вольного голоса; держат

наших посланцев в Москве как невольников, отговариваются тем, будто польские послы и комиссары их не допустили, - называя их

своими холопами. Нет. Не польские послы и коммиссары, а

царские бояре и думные люди то учинили, - все для того, чтоб

Войску Запорожскому была неведома отдача Киева и

малороссийских городов! Этим вы Войску Запорожскому вечное бесчестие

нанесли и у поляков посмех учинили. Как польские послы и

коммиссары приедут в свою землю, король пошлет по Украине

сбои грамоты и в тех грамотах напишут: видите, что вам Москва

учинила! От этого настанет великое смятение в народе. Да и в

хроники свои поляки впредь для верности запишут, что Москва

в посольство Козаков не допустила. Коли кому на лбу учинят

рану, так после ту рану хоть и залечат, а знак от нее р,о смерти

будет оставаться! Так и у нас, в Войске Запорожском, это

бесчестье вечно забвено не будет! Его царское величество преславный

наш город Киев и малороссийские городы не саблею взял: поддались мы под его высокодержавную руку добровольно для единой

православной христианской веры и для обороны от

неприятельских иноверных сил. А когда великому государю город Киев и

малороссийские города и все Войско Запорожское не надобны, -

пусть велит государь своих воевод и ратных людей из Киева и

из малороссийских городов вывести; тогда мы с Войском

Запорожским сыщем себе иного государя. Бруховецкий, видя

московские неправды, много терпел, да не стало терпения, и хотя смерть

принял, а на своем поставил! И я, гетман, видя неправды ваши, уже велел Чернигов большой город от малого города отгородить: 205

что из того выйдет,

- про то Бог ведает! Видно время пришло

нам искать себе другого государя, только уж никак не польского

короля. Польский король был бы рад, еслиб мы под его руку

захотели идти: и теперь уже он призывает нас, -поступается нам

своей королевской вотчинььк малороссийскому краю по Слуцк и

по Березу-реку со всеми городами и землями и вольностями, только с тем, чтоб мы его королевских и сенаторских и шляхетских

маетностей не трогали. Однако, мы, козаки, полякам не верим

ни в чем, да и весь наш народ малороссийский не захочет идти

под власть польскую: хоть до ссущего младенца все помрут, а

под Польшею отнюдь не будут. Знаем мы и про то, что польские

послы в Москве выговаривали для усмирения Козаков Дорошенка

либо 30.000 человек московского войска, либо денег на такое

число войска, а бояре и думные люди приговорили дать им на 30.000

войска денег. И прежде, по Андрусовскому договору, переслали

уже из Москвы в Польшу сколько-то десятков тысяч рублей. Куда

как умно и мудро чинят поляки: продают то, чего сами в руках

не имеют и чего никогда иметь не будут. Мы, козаки, не

проданные и не купленные! Коли поляки, наполнившись московскими

деньгами, пойдут на Дорошенка, чтоб его усмирить и потом

принять под свою власть Киев со всеми малороссийскими городами, так мы, козаки, соединимся с турским войском и с татарами и

пойдем против польских сил; хоть все помрем, а Киева и

малороссийских городов Польше не дадим! Не станем дожидаться, пока поляки соберутся с силами: тотчас после Светлого Воскресения

сами пойдем в польское государство великим собранием! Города