Руина, Мазепа, Мазепинцы

православного монарха, и обещал не пускать в царские области своих

союзников татар. В Киеве ревностно поддерживал мысль о мирном

соглашении с Дорошенком печерский митрополит Иннокентий Ги-

зель, и, по его совету, киевский воевода отправил 10-го августа в

Чигирин умного иеромонаха Печерского монастыря Серапиона

Палчовского.

Серапион пробыл в Чигирине до 4-го сентября. Дорошенко

дал ему статьи, на которых соглашался отдаться под московскую

протекцию. Он требовал, чтоб Киев был отдан в козацкое

управление, чтоб гетман над обеими половинами Украины был один, чтобы Украина состояла в пределах прежних польских воеводств: киевского, черниговского и брацлавского, чтобы Запорожье было

в повиновении у гетмана и чтоб московский царь обязался

защищать Украину от турок, если турецкий султан захочет мстить

козакам.

Серапион заметил ему, что Самойлович уже избран на раде

козаками гетманом и утвержден царем. Дорошенко сказал: - Пусть Самойлович не хвалится, чтоб он был такой козак, как я - от прадедов козак! Разве он видал запорожские речки и

море? Где он бывал? К чему присмотрелся? С какими государями

о войне и о мире добрым обычаем переговаривал? Сумеет ли он

что нужно для царского величества начать? Пусть укажет: коли

все знает и может доброе дело вести, я ему уступлю и низко

поклонюсь за то, что снимет с меня тягость гетманского чина.

Но знает то Бог и люди: не давний он козак. Разве переходил

он все войсковые чины, от малого до большого? Я так многажды

был полковником и все старшинские чины прошел! Пусть царское

величество сам. рассудит, что это будет, когда под царскою рукою

будет состоять разом нас два гетмана. Я его не люблю, а он меня

не любит, - и станет у нас делаться в Украине то же, что

делается в Польше, где два гетмана и вечно между собою ссорятся.

Ты говоришь: Самойлович избран вольными голосами; знаем мы, какое это вольное избрание: иной бы не хотел подать за него

голос, да принужден был подавать, - оттого, что за него держал

руку боярин!

- Он царским величеством утвержден, - повторил монах. -

Как теперь его отставить или понизить?

- Я не желаю его понижения, - сказал Дорошенко. - Пан

Самойлович может иным способом быть награжден от царского

величества. Я желаю за веру христианскую и за целость державы

его царского величества в поганских землях умирать, а он пусть

себе спокойно жительствует без хлопот. Всегда я желал - и те-

267

перь желаю - добра его царскому величеству и земле московской, только одной стороной Украины нельзя нам от турок и татар

оборониться; затем-то мы и принуждены были поддаться

турецкому государю: если я это сделал, то сделал для веры

христианской. Сам о себе я всего менее помышлял; сыновей ведь у меня

нет! Мне идет дело о людях: не хочу, чтоб кто-нибудь по моей

воле погиб!

Был потом Серапион у Тукальского. Митрополит восхвалял

благочестие Дорошенка и превозносил его за то, что давно уже

хочет отдать Украину царской власти. В бытность Серапиона у

Тукальского пришел туда и Дорошенко.

- Дай Бог, - сказал Дорошенко, - чтоб я, недостойный, того дождался, когда бы его царское пресветлое величество

покорил своей власти стольный град греческий, идеже есть святая

святых! Пусть только великий государь изволит отвратить свой

гнев от христиан и обратить его на неверных. Николи не бывало

такого удобного времени турка воевать, как теперь. Лишь бы царь

только начал, а то многие помощники у него обрящутся. Начать

бы надлежало ранее и не медлить, покамест турки поляков под

свою власть не подбили; а то коли подобьют, то и поляки на

царскую державу недобром станут!

Еще не простился Серапион с Дорошенком, как явились к

гетману посланцы от крымского хана просить козацкой помощи

против непокорных ногайских” мурз, а вслед за ними приехали

ногайцы просить Дорошенка не оказывать против них содействия

крымскому хану. Дорошенко, рассказавши об этом Серапиону, воскликнул: <дай Бог,.чтоб эти бусурманы сами себя разрывали, и чтобы ненависть, которая до сих пор была между

христианскими народами, обратилась на неверных>.

Серапион не получил от Дорошенка ничего писанного и только

сам записал слышанные им речи1.

* В какой степени искренно было то, что Дорошенко говорил о себе, -

о том может быть сомнение; но он, бесспорно, говорил правду на счет

турок. Из одинаковых показаний разных лиц, посещавших тогда турецкие

области, ясно оказывается, что Москрвское государство было нравственно

сильнее, чем само это сознавало. Не только народ в правобережной

Украине предпочитал соединение с Московским государством всякой иной

для себя судьбе, но и у христиан Балканского полуострова возрастала

надежда, что России суждено избавить их от мусульманской неволи.

Приходили вести, что греки, валахи, болгары, сербы, все христианские

народы, как только услыхали, что великого государя ратные люди вместе

с поляками хотят идти на турок, обрадовались и молят Бога, чтобы это

скорее сталось: хотят они соединиться с государевыми людьми и вместе

с ними ^подняться на турок войною, потому что все они <у турецкого

султана в тяжелой неволе и беспрестанно чинится им от турок великая

налога> (А. Ю. и 3. Р., XI, 277-299).

268